История Клуба-81 - [122]

.

В упомянутом в книге докладе Бориса Останина и Александра Кобака «Молния и радуга. Пути культуры 1960–1980-х годов» проводится типологическое различие между настроениями разных эпох. Иванов так передает его основную идею: «Шестидесятые годы мыслились выстроенные осевым событием, эмоциональными взрывами, подвигами лидеров, создателями новых форм, их эмблематический образ – молния. Восьмидесятые – это энциклопедизм, историзм, интеллектуализм, цитатность, профессионализм, имперсонализм, эклектика, деидеологизация, игровая ориентация, прикладные формы, теория малых дел, эстетизм, гедонизм, примирение…» В итоге, считали авторы, «образ радуги как эмблема мирного соседства красок всего спектра верно передает дух восьмидесятых годов». К этому следует прибавить, что промежуточные 1970-е, «средние века» были ближе к «радуге», только более острые и агрессивные – постмодернистские «имперсонализм» и «примирение» не очень-то были им свойственны. Клуб-81, в который входили и который посещали почти сплошь «люди радуги» и 1970-х годов, был все же создан «подвигом лидера» – человека эпохи «молнии».

Борис Иванов так говорил о Бродском: «Он был как ракета, отбрасывающая в полете ступени. Никогда не возвращался. Жил только в одну сторону». Это свойство он относил вообще к 1960-м годам. И сам Борис Иванов, сформировавшийся в 1960-е, во многом был таким. Он остро чуял надвигающиеся исторические сдвиги и мгновенно начинал работать «на будущее» в смысле глубинных потребностей культуры и ее носителей, еще не всеми осознанных. И видел свое место впереди: «Первые, казалось бы, ничего не изменившие в стране события, уже запустили в ход почти невидимые внутренние процессы. В ожидании перемен сознание забегает вперед и начинает плести паутину будущего. Это целиком относилось ко мне, когда я проектировал „толстый“ самиздат, затем конференции и наконец клуб. Я предчувствовал, что все это мне удастся, именно мне, потому что нужен был организационный опыт и широкий взгляд на происходящее».

И организационный опыт, и вообще вкус к организации общественной жизни, к политике, без чего не было бы никакого клуба, тоже родом из эпохи «молнии», когда хоть изредка казалось, что власть можно изменить, улучшить, оказать на нее влияние, во всяком случае, быть услышанным. В первых строках воспоминаний Борис Иванов определяет две политические утопии – коммунистическую и либеральную, согласно которой путем совершенствования советской системы можно добиться идеальных или хотя бы существенно положительных результатов. Да, обе утопии терпят крушение, но важно то, что либеральная возникла и была популярна не столько в годы существования клуба, сколько опять же в эпоху «молнии». Без уходящей корнями в 1960-е годы веры Бориса Иванова в возможность осмысленного диалога с КГБ никакого клуба не было бы!

Но политический и организаторский азарт объясняет не все. В годы моего знакомства с Борисом Ивановым я то и дело присматривался к портрету Гегеля, висевшему над его рабочим местом, и недоумевал: Лютер был бы уместнее! Но сейчас мне стало ясно: во все эпохи советской и послесоветской жизни, во времена надежд, хаоса, призрачности, опасности, смен караула, снова надежд – Борис Иванов верил в разум. Не только в свой разум, но и в разумное устройство мира. Необычайно редкая и сейчас, и в начале 1980-х черта, делавшая в принципе реальным диалог с кафкианским «замком» – диалог, неизменно заканчивавшийся победой переговорщиков. И снова это черта эпохи «молнии», когда, казалось, что индивидуальное или коллективное усилие способно сокрушить стену абсурда.

Так о чем же и о ком эта книга? «Много всего нового. Освобождение заключенных, предложение режиссеру Любимову вернуться в Россию. Ведутся разговоры о новых планах либерализации… „Зарубежные голоса“ слышны почти без помех… все радует, и щемит сердце, ибо на поверхность выходит драматургия жизни, трепетное переплетение человеческих слабостей и сил. Новый год предвижу драчливым», – это последняя запись автора за 1986 год. Мне кажется, здесь мелькает самое главное. Почему эпоха «радует, и щемит сердце»? Вовсе не из-за сдвигов в политике, культуре, социуме. Оказывается, вожак Акела, переговорщик, «человек молнии», умел видеть во всем, о чем он рассказывает, скрытую и выходящую на поверхность «драматургию жизни, трепетное переплетение человеческих слабостей и сил». И вдобавок – возможность подраться! Вот о чем переполненная идеями, спорами, страстями, событиями история Клуба-81, рассказанная Борисом Ивановым. Взгляд – чем не шекспировский?