История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - [86]

Основа для дипломатической революции

У Рабина была своя программа действий — первым делом вернуться к двусторонним вашингтонским (изначально мадридским) переговорам. Через посредство нового израильского посла в Вашингтоне, профессора Итамара Рабиновича (специалиста по Сирии), премьер-министр дал понять Дамаску, что он готов с достаточной гибкостью рассмотреть объем и график отхода израильских сил с Голанских высот. Израиль был также готов снять свои возражения относительно того, чтобы Фейсал Хусейни, житель Восточного Иерусалима, участвовал в переговорах в качестве члена палестинской делегации. Но при всем при этом не могло идти и речи о компромиссах, связанных с вопросами общей безопасности или сионистской идеологии. Для Израильской партии труда, равно как и для Ликуда, не подлежало сомнению, что Иерусалим должен навсегда оставаться объединенным и под израильским управлением. Рабин не намеревался закрывать глаза и на случаи арабского насилия, пообещав реагировать на них так же, как он делал в свою бытность министром обороны (теперь он снова занял пост министра обороны, совмещая его с постом премьер-министра).

И вот в середине декабря 1992 г. террористы “Хамаса”, отмечая пятилетие интифады, похитили и убили полицейского пограничника. Это преступление палестинских боевиков стало седьмым за неделю, явно свидетельствуя об их намерениях сорвать мирные переговоры. Реакция нового премьер-министра была беспощадной. По его приказу около 400 боевиков “Хамаса”, арабов, арестованных на территории Западного берега и находившихся в израильских тюрьмах, были вывезены к границе с Ливаном и выброшены в буферную зону, за “Красную черту”. Ранее, когда предпринимались такого рода действия, изгнанные палестинцы находили себе место у родственников или приятелей в ливанских лагерях беженцев. Однако на этот раз изгнанные террористы решили остаться в буферной зоне; месяц за месяцем они жили в палатках, сами готовили себе еду и обходились самыми примитивными удобствами. Ясно, что их задачей было вызвать к себе жалость мирового общественного мнения и торпедировать мирные переговоры.

В целом они преуспели в своих намерениях. Израиль подвергся резкой критике во всем мире. Палестинская и все другие арабские делегации, находившиеся в Вашингтоне, немедленно свернули восьмой раунд двусторонних переговоров и разъехались по домам. А по всей территории Западного берега прокатилась новая волна антиизраильских выступлений, участились нападения на израильских поселенцев и солдат. В ответ возобновилось самоуправство поселенцев, берущих закон в свои руки; изредка бывали и случаи, когда поселенцы называли убийства палестинцев приведением в исполнение смертного приговора. Рабин отреагировал на ухудшение ситуации, объявив о полном запрете доступа палестинцев Западного берега и сектора Газа в Израиль. “Впредь, до особого распоряжения, палестинцам запрещается появляться на суверенной территории Израиля”, — предупредил премьер-министр. Этот шаг Рабина поразил палестинцев, а его финансовые последствия, причем как для арабов, так и для израильтян, стали столь же прискорбными, как и в первые месяцы Войны в Персидском заливе.

Вообще говоря, действия Рабина следует рассматривать в более широком плане, а не просто как оперативную реакцию на происходящее. На протяжении многих месяцев, еще до последнего взрыва палестинского противодействия, Рабин, Перес и другие лидеры Израильской партии труда всерьез рассматривали возможность физического отделения евреев от арабов, чтобы израильтяне привыкли к реальности политического разъединения между страной и территориями. Так, в марте 1993 г. Рабин в первый раз встретился в Вашингтоне с президентом США Биллом Клинтоном[92]. Президент принял его сердечно, но дал понять израильскому премьеру, тщательно выбирая при этом слова, что, поскольку не наблюдается никакого прогресса в ходе двусторонних переговоров, администрация США не видит возможности и далее тратить время и ресурсы на усилия по выводу арабо-израильских отношений из тупика. Рабин вряд ли нуждался в таком предостережении — он и сам понимал, что время уходит. Миновало уже десять месяцев с момента его избрания на пост премьер-министра, когда он пообещал, что мирное соглашение будет достигнуто в течение года — а между тем все переговоры о мире прекратились. Более того, текущий месяц недаром получил название “черного марта”, став одним из самых страшных в истории страны: террористы, действуя уже на территории Израиля, убили шестерых человек и четырнадцать ранили. Тем временем четыреста депортированных хамасовцев стали народными героями арабского мира. Премьер-министр назвал 1993 г. “годом стремления к миру” — но имелся ли у него партнер для ведения мирных переговоров?

На этот вопрос должны были дать ответ палестинцы. Распоряжение Рабина о депортации заставило их говорить о необходимости поисков “авторитарного” лидера в своей среде. Могут ли руководители ООП, находящиеся в Тунисе, пойти на то, чтобы политическая инициатива оказалась в руках религиозных фундаменталистов? Действительно ли 1,3 млн палестинских арабов хотят именно этого? Если учитывать дружественное отношение президента Клинтона к американскому еврейству и Государству Израиль, то не существует ли опасности того, что терроризм “Хамаса” окончательно оттолкнет Соединенные Штаты от палестинцев? Следует также принять во внимание недавнее падение Советской империи и, соответственно, прекращение советской дипломатической и военной поддержки. Ко всему прочему, руководство ООП запятнало свою репутацию в глазах арабских лидеров, безоговорочно поддержав Саддама Хусейна в ходе Войны в Персидском заливе, — и теперь, лишившись материальной поддержки со стороны нефтедобывающих стран Персидского залива, ООП оказалась не в состоянии содержать свои социальные службы и благотворительные учреждения. Увеличение числа репатриантов из стран бывшего Советского Союза сделало еврейское государство и сильнее, и богаче. Учитывая все эти обстоятельства и опасаясь, что власть Израиля на Западном берегу вскоре станет непоколебимой, Ясир Арафат начал подавать сигналы президенту Мубараку в надежде на посредничество Каира. Египетская реакция была более чем прохладной — никто не собирался так легко прощать председателю ООП его предательство в дни операции “Буря в пустыне”. Арафату теперь предстояло искать другой выход из создавшегося положения.