История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005 - [26]
Через месяц Рабин сам отправился к ливанскому побережью и на борту корабля имел доверительную беседу с Камилем Шамуном[35], бывшим президентом Ливана и лидером второй по значимости партии маронитов. Хотя Рабин и был склонен иметь делом с Шамуном, считая его более надежным партнером, чем семейство Жмайель, он принял решение на первом этапе оказать помощь обеим партиям. Таким образом, за время пребывания Рабина на посту премьер-министра Израиль оказал помощь обеим христианским группам на общую сумму 150 млн долларов — поставками оружия и обмундирования. Башир Жмайель тем временем продолжал периодически встречаться с прибывавшими из Израиля офицерами связи и два раза посетил Израиль. Во время каждого визита он призывал своих израильских партнеров наносить удары непосредственно по сирийским войскам в Ливане. Благодаря своей настойчивости и красноречию молодой фалангист сумел завоевать симпатии многих видных израильских государственных деятелей.
В мае 1977 г., когда власть перешла к Ликуду, Башир Жмайель расширил диапазон своих требований. Сначала Бегин проявлял осторожность. И в самом деле, через год, во время “Операции Литани”, стало ясно, что ценность фалангистов как потенциальных союзников не столь впечатляюща, и немало их “бойцов” вскоре отказалось от борьбы. Тем не менее к 1979 г. Бегин уже напрямую говорил об обязательствах Израиля по отношению к ливанским христианам и об опасности грозящего им уничтожения. По рекомендации генерала Эйтана премьер-министр направил дополнительное количество оружия в Ливан; около ста фалангистских офицеров прибыли в Израиль для переподготовки. И наконец, в декабре 1980 г. Бегин пообещал Баширу Жмайелю авиационное прикрытие в случае, если Сирия начнет новые наступательные действия в Ливане, а может, и еще дополнительные меры со стороны Израиля по защите христианского меньшинства страны. Это был самый настоящий открытый чек — с подписью, но без обозначения суммы.
Бронированный кулак Ариэля Шарона
После выборов в кнесет в июне 1981 г., когда Ликуд остался у власти при минимальном большинстве, Ариэль Шарон получил новый для себя портфель министра обороны. Таким образом, этот отставной генерал снова обрел значимость — как в сфере обороны, так и в области международных отношений. Собственно говоря, именно Шарон был тем человеком, который данное Бегином обещание ливанским христианам превратил в полномасштабный план военных действий. По своему характеру министр обороны был не из тех людей, кто склонен осторожничать или уклоняться от ответа. Ариэль Шарон (Арик Шейнерман) родился в 1928 г. и вырос в мошаве, по окончании средней школы вступил в Гагану, а впоследствии, во время Войны за независимость, был отважным командиром взвода. В 1950-х гг., возглавив особое Подразделение 101, только что созданное для борьбы с террористическими группировками, Шарон осуществил несколько операций возмездия за границами Израиля, которые были столь же дерзкими, сколь и безжалостными. Во время Синайской кампании 1956 г. Шарон, командуя уже бригадой, благодаря своей энергии и напористости взял перевал Митла, хотя при этом израильтяне понесли тяжелые потери. Далее, командуя дивизией во время Шестидневной войны, Шарон сыграл решающую роль при взятии неприступного Умм-Катафа, проложив тем самым путь в глубину Синайского полуострова (Гл. XXI. Гром с небес, бронированный кулак). В послевоенные годы, однако, когда Шарону была поручена борьба с арабскими беспорядками в секторе Газа, он в обращении с гражданским населением прибегал к методам столь безжалостным, что армейское командование отстранило его от должности.
В 1973 г., будучи уверенным в том, что в армии у него уже нет будущего, Шарон подал в отставку и решил начать политическую карьеру. Однако буквально через несколько месяцев, пока он занимался общей оценкой политической ситуации, началась Война Судного дня; Шарон был призван из резерва и получил дивизию. Снова Шарон проявил свои блестящие военные способности; именно он спланировал и осуществил великолепную операцию по форсированию Суэцкого канала. При этом, что было для него характерно, Шарон проявлял независимость в суждениях и действиях, зачастую на грани нарушения субординации. Так, во время своей известной пресс-конференции перед концом войны Шарон продемонстрировал свое безразличие как к процедурным правилам, так и к подотчетности официальным структурам. “Когда я получаю приказ, — заявил он, — я оцениваю его согласно трем степеням значимости: первая, и самая важная, — это благо государства… Вторая степень значимости — это важность для моих подчиненных, и лишь третья степень — мои обязательства перед командованием”. Такое высказывание, являясь в чистом виде нарушением воинской дисциплины, было встречено с очевидным возмущением, и Шарон, осознав, что зашел слишком далеко, тут же сделал заявление относительно того, что его “неправильно процитировали”. Командование решило не давать этому делу хода, а вскоре Шарон оставил армию уже навсегда.
