История Испании - [51]

51. Олигархия держит нос по ветру

Правление Изабеллы II представляло собой бесконечное потрясение: круговерть грязных денег под звон сабель. Водоворот отношений между малограмотной, капризной и увлекающейся придворными кобелями королевой, амбициозными мятежными генералами и коррумпированными политиками. Последним, хотя они и цапались частенько между собой, не исключая и генералов, все же удавалось за изысканными обедами в ресторане «Льярди» достигать соглашений по поводу того, как провернуть то или иное дельце. «В одной пожарной команде, – говорили они, – на шланг никто не наступит». Примерно это и произошло с одной задумкой, воплощенной в жизнь после долгих колебаний, военных и всяческих половинчатых революций (среди которых не было ни одной настоящей – с гильотиной или же расстрелом в Екатеринбурге для самых отпетых негодяев, как положено). Речь идет о проекте двух испанских вояк, Нарваэса и O’Доннелла, заручившихся согласием третьего, по фамилии Эспартеро: создать парочку партий – либеральную и умеренную, – дабы они ходили во власть по очереди. И все будут довольны, чередуясь во вкушении сладких плодов, и заживем так классно, что просто лучше не бывает. Приходит один, увольняет всех чиновников, которых раньше поставил у руля другой, – смещенные, так их назвали, – и обувает всех своих родственничков, дружков и кумовьев. Наступает очередь следующего, теперь он увольняет всех прежних, и к власти вновь возвращаются его люди. И так далее. И вот таким чудным образом, с вазелинчиком, в течение какого-то времени эта шайка бесстыдников делила промеж себя Испанию. В игру в том числе входили большие люди из правительства, подкупленные иностранными банкирами, а также выборы-фарс – с купленными голосами и ударами по башке тому, кто против. Время от времени те, кому не удавалось поживиться, а также честные люди, которых хоть и было гораздо меньше, но всегда хватало, – ставили на шпаги и седла в переворотах, мятежах и тому подобных штуках. Ответом на что служили репрессии, ссылки на север Африки, на Канары или Филиппины – кое-какие колонии еще оставались, – скованные цепью каторжники и другие не менее симпатичные меры. (О чем очень хорошо рассказали: Гальдос в своих «Национальных эпизодах» и Валье-Инклан – в серии «Арена Иберийского цирка»; обратившись к ним, вы избавите меня от необходимости входить в детали.) А Европа между тем двигалась вперед, да и Испания, живописный аппендикс этой самой Европы, отставать не желала, так что экономика в целом или, по крайней мере, та ее часть, что была в руках тех, кто рулил и командовал, за эти годы в значительной степени выросла. Каталонская олигархия озолотилась за счет производства текстиля; а что касается восстаний и прочих инцидентов, то когда в Барселоне случились народные волнения, ее слегка побомбили и – будь здоров, не кашляй. К огромному облегчению высших кругов местной буржуазии – а тогда считаться испанцем было еще делом выгодным, – которая покамест не держала счетов в Андорре и Лихтенштейне и, ясное дело, начинала сильно нервничать, оказавшись лицом к лицу с потными рабочими. (Эспартеро выпустил тогда по городу тысячу снарядов; а Прим, каталонец по рождению, – пять тысяч.) Баски же, со своей стороны, – тогда их край назывался Баскские провинции, – если не брать в расчет карлистские поползновения, сидели тихо; и поскольку пока еще не начались бредни безумного Сабино Араны с этой его мутью о добрых басках и злобных испанцах, а индустриализация, особенно в металлургии, давала и рабочие места, и достаток, никому не приходило в голову ни кричать о независимости, ни всаживать пули в затылки сторонникам испанства, жандармам и прочим txakurras[55]. В общем и целом, хочу я сказать, баскская и каталонская буржуазия и олигархи, точно так же как их коллеги в Мурсии или в Куэнке, были интегрированы в приносящие доходы сферы деятельности той Испании, которая хотя и спотыкаясь, но двигалась в сторону модернизации. Появлялись железные дороги, шахты и банки, крупные землевладельцы, финансисты и ростовщики снимали сливки, растущая буржуазия способствовала развитию среднего класса. А под всем под этим – в чем и состояла мрачная сторона ситуации – массы неграмотных рабочих и крестьян, эксплуатируемые и манипулируемые их хозяевами и местными касиками, оставались на обочине, не попав на беспримерное национальное празднество; лишенные будущего, вынужденные отдавать на пушечное мясо в колониальных войнах своих сыновей, которые им и самим были нужны – пахать землю или приносить домой скудный заработок. И это порождало чудовищной силы недовольство, которым, хоть оно и было приторможено полицейскими репрессиями и продажными судьями, пользовались политики, разводившие демагогию и игравшие в свои грязные игры, совершенно не заботясь о том, что копятся нерешенные проблемы, растет несправедливость и клубятся черные тучи. В качестве примера такого легкомысленного и почти преступного красноречия приведу одну цитату из текстов журналиста и чиновника Министерства внутренних дел по имени Луис Гонсалес Браво, известнейшего политического конъюнктурщика, гонителя свобод, могильщика монархии и карлиста, судя по признанию на смертном одре: «Борьба мелкая, полицейская наводит на меня скуку. Да придет нечто великое, такое, от чего желчь вскипает. Вот тогда мы со всей решимостью сожмем в кулаке кинжал и сойдемся в ближнем бою не на жизнь, а на смерть». Он произнес эти слова в одной из своих речей, даже не поперхнувшись. Вот так, запросто. Козел чертов, понятия не имеющий об ответственности.