История Испании - [52]

52. Вихри народные

В последние годы правления Изабеллы II деградация политической и этической стороны жизни Испании превратила конституционную монархию в гротеск и фикцию. В финансах беспрепятственно множились спекуляция, банкротства и аферы. Мэрии продолжали пребывать в руках продажных политиков при отсутствии свободы прессы. Правительства с высокой башни плевали на конституционные гарантии, население на каждом шагу предавалось: «народ, превозносимый до небес в час призыва к борьбе и забытый сразу же после победы», как выразился велеречиво и лицемерно один из тех самых политиков, кому случалось предать и народ, и даже родную маму. Засевшая в кортесах шайка-лейка, разогретая в героической борьбе за власть, превратилась в банду матерых политиков. В период между 1836 и 1868 годами продолжался коллективный фарс – электоральный обман, основой которого служили, с одной стороны, нищие народные массы, а с другой – не знающие угрызений совести генералы. Они, спесивые, словно павлины, объединялись с политиками и банкирами, извращая само слово «демократия», и, будучи поставлены военными губернаторами в провинциях, поддерживали своими штыками действующую власть или же, наоборот, против этой власти бунтовали – кто во что горазд, в полном соответствии со своими вкусами, талантами и амбициями. И никто не хотел слышать все более громкий глас народа, которому доставались лишь палки и демагогия, арестантские цепи и расстрелы. Сыновья обездоленных шли на войну, когда война случалась, богачи же своих чад могли откупить, чтобы вместо их сыночка забрили бедняка. А абсурдные военные кампании, которые вела в то время Испания за пределами своих границ (захват Марокко, Тихоокеанская война, Американо-мексиканская война, Кохинкинская кампания, а также Итальянская, в помощь папе), служили скорее поддержке чужих великих держав, чем собственным интересам. Со времени потери практически всей Америки Испания превратилась в бедного родственника за пиршественным столом сильных мира сего. Успехи действительно славного генерала Прима (каталонца, который командовал каталонскими же войсками, о чем кое-кому вспоминать сегодня не хочется) на севере Африки и бессмысленный героизм нашей эскадры в Тихом океане были воспеты как военно-патриотические подвиги и затасканы – до степени рвотных позывов – прессой, проплаченной теми, кто стоял у руля. И это служит неоспоримым свидетельством того, что радикальный патриотизм – прибежище тех, кто всякий стыд потерял. Но под слоем этого монархического, политического, финансового и солдафонского мусора что-то все же понемногу менялось. Исходя из убеждения в том, что выборные урны совершенно бесполезны при неграмотном народе и что приобщение широких народных масс к культуре – единственный путь к преобразованиям (а разговоры о республике как альтернативе монархии уже велись), некоторые поистине героические мужчины и женщины отдавали свое время и силы созданию системы народного просвещения. Письмо, чтение, прикладные науки с выходом в ремесла и промышленность, женская эмансипация – вот что предлагалось рабочим и крестьянам в практически подпольных образовательных центрах. Делу народного просвещения способствовал также театр – чрезвычайно значимая вещь в те времена, когда не было еще ни радио, ни телевидения. Впрочем, широкое распространение печатного слова и книги также началось именно в те годы: на свет появились романы и самых разных жанров публикации, которым порой даже удавалось обойти цензуру. В моду вошли газетные приложения, и как буржуа, так и совсем простые люди, умевшие читать, встретили их с огромным энтузиазмом. Так сформировалось то, что историк Жозеп Фонтана определил как «культуру, базирующуюся на критике существующего общества с сильным зарядом антимилитаризма и антиклерикализма». Наряду с военными мятежами имели место и серьезные революционные эпизоды, как, например, восстание 1854 года, залитое свинцом, или мятеж казармы Сан-Хиль, закончившийся расстрелом – в этой борьбе народ остался один, как обычно, – и растущее рабочее движение, примером чего служит первая всеобщая забастовка в нашей истории, охватившая Каталонию. Над ней – провозвестниками будущего крушения – реяли красные знамена с лозунгом «Хлеба и работы!». Репрессии начались и в сельской местности, и в городе, причем жесточайшие. И эти гонения, вдобавок к вековой, укорененной в Испании несправедливости, погнали в горы многих несчастных, которым суждено было стать бандитами а-ля Курро Хименес, однако менее симпатичными и без какого бы то ни было музыкального сопровождения. Все эти волнения чрезвычайно обеспокоили власть, что послужило толчком к созданию Гражданской гвардии – военизированной полиции, созданной, в общем-то, для охраны правопорядка в сельской местности, однако часто используемой в качестве силы подавления. Монархия распадалась на куски; и политические силы, понимая, что только перемены помогут избежать того, что все предприятие покатится в тартарары, стали объединяться, желая несколько подновить фасад, – а все, что за ним, пусть остается как было. Изабелла II оказалась лишней, а слово «революция» зазвучало всерьез. Час пробил.