История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов - [47]
Более головоломным, чем с лицемерами, было для Мухаммеда ладить с иудеями. Расчитывая на них как на положительных монотеистов, пробовал было он, дабы сделать для них более приятным ислам, осыпать похвалами в напыщенных декламациях Моисея и Аарона, а также применять к исламу некоторые особенности богослужения иудейского. Но иудеи знали хорошо, что имели и продолжали держаться в стороне от нового пророка. Спервоначала хотели они убедиться, насколько достоверны заверения этого человека, что древнюю, прародительскую божескую истину, открытую некогда Авраамом и Моисеем, действительно он унаследовал и в состоянии правильно передать согласно вновь осенившему его вдохновению свыше. Они стали предлагать ему один за другим разного рода вопросы о предметах, взятых из Ветхого завета и талмуда, желая испытать знание его в Священном писании. Познания Мухаммеда в Библии ограничивались, естественно, только тем, что он перенял когда-то из бесед с иудеями и христианами. Понятно, часть этих рассказов он уразумел едва наполовину[81], а потому и отвечал на делаемые ему вопросы довольно неудовлетворительно. Лишь только сыны Израиля заприметили его шаткость, это их заинтересовало до такой степени, что с этих пор им доставляло истинное наслаждение закидывать его всевозможными щекотливыми вопросами. При случае пользовались они его невежественными ответами и вышучивали пророка везде, где только было возможно: промеж себя, в среде лицемеров, а даже иногда и его почитателей. Но такой порядок вещей становился для Мухаммеда в высшей степени опасным. В Коране не раз самым положительным образом упоминалось о тождественности его учения с Моисеевым. И вдруг оказывается, что это в действительности не так. Какой сильный и не легко исправимый удар могло нанести это опровержение доверию к учителю правоверных! Мухаммед боролся, разумеется, как умел. «Эти иудеи, — так объяснялось отныне в его откровениях, — исказили, подобно христианам, Священное писание, преподанное им Моисеем. Вот в чем следует искать источник всех противоречий иудейского закона с новой, ныне небом ниспосылаемой чистой истиной». Правоверные успокоились на время. Тем не менее соседство таких сварливых и искусных спорщиков становилось для пророка более чем неприятным. Без устали громит он отныне в своих коранах закоснелых детей Израиля, приводит все их грехи, которые когда-либо совершали они против людей Господа (пророков), и угрожает им всевозможными небесными карами. Равновременно разрывает он с ними всякую связь на самом деле: уже на второй год после бегства (623) он изменяет распоряжение обращаться при молитве (Кibla) по направлению к Иерусалиму и пост в день умилостивления. Вместо первоначального указания предписывает обращаться при молитве в направлении к Мекке, а пост переносится на день принесения жертв, совершаемых в заключение мекканских паломничеств, на десятое Зуль-хиджжи. Равным образом вводится всеобщий пост в месяце Рамадане[82]. К этому же времени относится введение обычая призыва на молитву (азан), заменяющего трубы у иудеев и колокола[83] у христиан. Благодаря своему зычному голосу эту обязанность исполнял сперва Билаль.
Перемена киблы есть событие значительно важнейшее, чем может показаться с первого взгляда. В Мекке Мухаммед воевал против идолов, а не против издревле установленных церемоний, которых средоточием была Ка’ба. Как «дом Аллаха» оставалась она по-прежнему для него, бывшего жителя Мекки, святыней. Когда он покинул отчий город и стал рассчитывать в будущем прежде всего на иудеев, Иерусалим — как это видно из его «ночной поездки» — рисовался в его мечтах целью, а позднее — идеальным центральным пунктом всей общины. Но этого оказалось недостаточным, чтобы обеспечить признание его иудеями; сопротивление их понудило его выступить на исключительный путь арабизирования, а потому и вернуло его снова назад к настоящей арабской святыне, Ка’бе. Таким образом, во второй раз сами противники учения вынудили его против воли прокладывать новую дорогу, которая решительно повела к победе. Теперь только освобождается ислам окончательно от связи с последней древней религией, из которой по преимуществу черпал он идеальное содержание своего учения. Оригинальным в его догматике — за исключением весьма немногого, касающегося скорее лишь внешней стороны, — является арабизирование христианско-иудейских вероучений, начавшееся с того, что дом Божий в Мекке становится на место иерусалимского христианского храма, расположенного на святой горе иудейского бога. Соответственно этому все помыслы Мухаммеда последующего периода устремлены на то, чтобы подогнать свое учение, насколько возможно, к преданиям и предрассудкам древней Аравии, лишь бы только не расходилось оно с главным положением о единстве Божием и с его притязаниями на значение его как величайшего из пророков. Из тесных границ христианско-иудейской секты ислам высвобождается сразу в национальную религию всего арабского народа. Рядом с этой тенденцией является неудержимое стремление покорить силой оружия неверующих мекканцев, ибо было невозможно допустить, чтобы дом Божий оставался в руках язычников. Нельзя сказать, чтобы и без того можно было избегнуть столкновения. Первые неприязненные действия начались ранее перемены киблы. Но теперь рвение к борьбе с курейшитами удвоилось, стремление к Ка’бе становилось все сильнее, по мере того как подымалось в глазах мусульман ее значение. Может быть, уже на третьем или четвертом году после бегства (625–626 гг.) стал обязательным хаджж — участие в древненациональных паломнических празднествах — для всех правоверных. Он откладывался лишь на время, по обстоятельствами невозможное, но считался уже религиозной обязанностью. Ею окончательно должен был сплотиться чистый монотеизм с национальными традициями.
Эта книга представляет историю церкви в виде простого, ясного, запоминающегося и увлекательного рассказа о выдающихся людях, великих идеях, грандиозных эпохах и ключевых событиях, благодаря которым христианство появилось, разрослось и вступило в XXI век в масштабах всей планеты. Труд профессора Брюса Шелли (1927—2010) стал классическим. Русский перевод выполнен по 4-му изданию, выверенному профессором теологии и философии Р. Л. Хэтчеттом.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Предлагаемая читателю книга выдающегося отечественного этнографа, лингвиста и общественного деятеля В. Г. Богораза (1865–1936) представляет собой сравнительно-этнографическое исследование христианской религии, выявляющее ее взаимосвязь с язычеством, а также первобытными идеями и чувствами, обрядами и мифами, которые характерны для древних форм религиозных верований. Автор выделяет в христианстве элементы первобытной религии — от образа Бога, идей смерти и воскресения до иерархии святых и грешников в различных религиозных представлениях, и приходит к выводу, что исторические формы христианства, воплощенные в католичестве и православии, были в сущности преображенными формами язычества. Книга будет интересна не только специалистам — историкам, этнографам, религиоведам, культурологам, но и широкому кругу читателей.
В полемике православных богословов с иудеями, протестантами и католиками Септуагинта нередко играет роль «знамени православия». Однако, как показано в статье, положение дел намного сложнее: на протяжении всей истории православной традиции яростная полемика против «испорченной» еврейской или латинской Библии сосуществовала, например, с цитированием еврейских чтений у ранневизантийских Отцов или с использованием Вульгаты при правке церковнославянской Библии. Гомилетические задачи играли здесь намного более важную роль, чем собственно текстологические принципы.
Если бы вы знали, когда и как вам придется умереть, распорядились бы вы своей жизнью иначе? К сожалению, никто не знает дня и часа своей смерти — вот почему лучше всегда «быть готовым». Эта книга раскрывает перед читателем различные виды смерти и знакомит с христианской точкой зрения на смерть.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.