История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов - [245]

Убейдулла аль-Махдий (правил от 297–322 = 910–934) считал себя призванным осуществить самолично во всем объеме программу своего дома. Не согласовавшиеся никоим образом с разыгрываемой им ролью мирового спасителя первые правительственные его распоряжения возбудили, положим, недоверие даже в некоторых кружках племени Китама, которому исключительно обязан был мах-дий всем своим успехом. Но отдельные восстания, возникавшие среди этого племени, были подавляемы, так же как и многие другие, все тем же неутомимым Абу Абдуллой Ши’ием. Одновременно (297 = 910) направлены были другие полководцы Убейдуллы против племени Зената, осадившего Тахерт. Враждовавшие с китамитами, они потому и не высказали никакой охоты подчиниться новому главе. Рассеять их не стоило, впрочем, особого труда. Между тем в то самое время, как Абу Абдулла хлопотал о восстановлении порядка в Забе, территории племени китама, между основателем новой династии и его первым заместителем возникли крупные недоразумения, при существующих отношениях неизбежные. Убейдулла желал управлять самовластно, одолевший же и дисциплинировавший племя Китама Ши’ий, состоявший и поныне во главе этого воинственного племени, оказывался для повелителя слишком могущественным. Абу Абдулла со своей стороны находил вполне естественным за заслуги, оказанные им махдию, иметь голос и влияние в управлении новым государством. Он почувствовал себя в высшей степени обиженным, когда халиф как бы намеренно не обращался к нему за советом и выказал, хотя и осторожно, явное стремление умалить всячески и ограничить влияние его личности. Его заставляли, например, тратить время попусту в преследовании незначительных разъединенных банд, препятствовавших окончательному восстановлению порядка в Забе, вместо того чтобы принимать в столице серьезное участие в решении важнейших государственных дел. Происхождение имамата Убейдуллы как духовного звания было ему слишком известно, чтобы могло внушать ему почтение. И он начал постепенно, как рассказывают, искать тесной связи с главами племени китама, чтобы добиться, если понадобится, даже силой, признания своих личных достоинств, в чем ему упорно отказывал неблагодарный властелин. Он упустил из виду беспощадность тайной организации измаилитов, а ее-то и держал твердо в своих руках Убейдулла. Намерения его были переданы халифу. Ни одной минуты не промедлил властелин отделаться поскорее от опасного подчиненного, при помощи нескольких преданных людей из того же самого племени китама. 16 Джумада II[388] 298 (19 февраля 911) Ши’ий вместе со своим братом был умерщвлен неподалеку от Раккады; в тот же самый день, по повелению вероломного властелина, был принесен в жертву также вернейший соратник погибшего — Абу Заки, только что одержавший на пользу махдия решительную победу над взбунтовавшимися в Триполисе берберами. «Тот, повиноваться которому ты нас научил, приказывает умертвить тебя», — ответил один из убийц Абу Абдулле, когда Ши’ий умолял его не совершать такого гнусного преступления; лишивший же Абу Заки жизни наместник Триполиса приходился ему родным дядей. Этим разоблачается нагляднее всего та страшная власть над отдельными членами секты, которой пользовался неограниченно глава измаилитов; Убейдулла, как мы видели, ни на минуту не задумался устранить с легким сердцем столь боготворимого апостола Китамы. Параллель, которую мы несколько раньше проводили между этой трагедией и той, которая когда-то разыгралась на востоке между Мансуром и Абу Муслимом, становится поразительной до чрезвычайности. Что же касается нескольких отдельных восстаний среди племени Китама в 298 (911) и 300 (912/3), упоминаемых как последствия насильственной смерти Абу Абдуллы, а также возникших позднее раздоров между этими же берберами и большей частью арабского населения Кайрувана, то в них, надо полагать, принимало участие меньшинство групп этого могущественного племени. Ибо в целом оно продолжало составлять главнейшую опору Убейдуллы и его преемников. Правительство, например, в том же 300 (913) году без малейшего колебания приняло их сторону, когда население Триполиса, притесняемое некоторыми отделами Китамы, взбунтовалось. Против них же вооружилось весьма, понятно, отстаивающее свою независимость племя Зената, кочевавшее вокруг Тахерта. Побежденные несколько раз, они были усмирены окончательно 4 Сафара 299 (1 октября 911), когда непокорный город был взят. Поставленный здесь наместником Масала Ибн Хаббус, глава племени Бену Микнаса, в течение 13 лет строгими мерами поддерживал порядок и до самой смерти доблестно прикрывал на западе тыл махдия. Проникнув со своими микнаситами к Магрибу[389], занял он в 308 (920) владения идрисидов. Стремление Убейдуллы по возможности как можно менее навязывать себе хлопот на западе выказалось в данном случае весьма рельефно; положим, управление страной возложено было, в сущности, на одного из старейшин Микнасы, на Мусу Ибн Абу’ль-Афию, но идрисиду Яхье предоставлен был все-таки в распоряжение город Фец с титулом эмира. Правда, несогласия между обоими последними, возникшие в 309 (921), вызвали необходимость возобновленного вмешательства Масалы и удаления идрисидов. Но мы увидим вскоре, что Фатимиды ничего не имели против продолжения существования династии алидов, лишь бы они держались спокойно. В том же самом 309 (921/2) перебрался Масала через Атлас и занял снова Сиджилмасу, которая в 297 (909) прогнала гарнизон китамитов и впустила берберов Бену Мидрар. Теперь и Убейдулла, защищенный с тыла и совершенно полагавшийся на неусыпность пограничного своего полководца, мог без особенной самонадеянности начать постепенно приводить в исполнение свой излюбленный план завоевания Египта. Довольно неприятного свойства известия пришли из Сицилии в тот самый момент, когда махдий решился приступить к своему великому предприятию. Дело в том, что арабская знать на острове, обитавшая в Палермо, подобно тому как главная квартира берберов расположена была в Джирдженти, не посмела на первых порах (297 = 910) отказать в повиновении назначенному Фатимидами эмиру. Но вскоре этого человека возненавидели все на острове. В Палермо вспыхнуло восстание (299 = 912); оно повторилось в 300 (913) и охватило наконец весь остров. Арабы соединились с берберами для свержения африканского ига и присягнули как независимому эмиру одному всеми уважаемому человеку, Ахмеду Ибн Курхубу. Убейдулла остался, однако, при своем. Ему нежелательно было тратить понапрасну свои силы на походы в Сицилию и на запад. Он махнул рукой на Сицилию, предоставляя ей временно распоряжаться своей судьбой как вздумается. Оттуда издалека он не ждал ни помощи, ни нападения. К концу 300 или началу 301 (913)