История Индонезии - [43]

С XI в. государственная собственность на землю явно доминировала, если не была уже единственной, но сочеталась с прочными правами общин. К монархам явно перешло право, ранее присущее крупным владельцам, — ограничивать хозяйственную деятельность владельцев земли. Земельное дарение частного лица стало теперь недействительно без санкции монарха. Именно он, а не рака, вельможа-ракараян или самгат (памегат) — местный управитель-чиновник окончательно становится основным дарителем земель.

Однако, верховная собственность, как и во Вьетнаме, победила не сразу. Основной получатель — это свободная община-вануа в целом, представитель ее верхушки или светский феодальный владелец (в отличие от храма, преобладавшего ранее среди получателей). Создается впечатление, что храмы не играли в Восточном Раннем Матараме, даже в период его становления, такой социальной и экономической роли, как ранее в Западном Раннем Матараме или у кхмеров, монов и бирманцев. Напомним, что и храмовое строительство во второй половине X— XII в., судя по раскопкам и сохранившимся зданиям, имело меньшие масштабы. Роль «архитектурно-декоративной» сакрализации верховной власти стала явно меньше, чем ранее, что отразилось и в сокращении земельных дарений существующим храмам (хотя сказанное совершенно не означает, что можно предполагать общее сокращение расходов на содержание духовенства). Позднее, со времен Сингасари (XIII в.), и это примечательно, все чаще упоминаются средние и мелкие светские феодальные владельцы, родственники монархов и чиновники, то есть лица, зависящие от монарха. Получение земель представителями этой поздней группы укрепит власть монарха, но приведет к уменьшению площади общинных земель. В Восточном Раннем Матараме и Кедири деревня и ее верхушка имели право на доходы с деревенских ремесленников, торговцев и скота; во времена Сингасари оно также перейдет к светским и духовным феодальным землевладельцам.

Основной опорой центральной власти на Востоке была в конце X—XII в. феодализирующаяся (позднее, чем в Центре, и без малайского влияния) общинная верхушка. Она не успела породить крупную земельную аристократию — глав небольших княжеств (типа рака). Последней, видимо, не было на Востоке в X—XII вв. как заметного социального слоя. В результате власть монарха в аграрной сфере здесь оказалась более всеобъемлющей, чем среди крупных землевладельцев Западного Раннего Матарама.

На Востоке Явы в XI—XII вв. развивалось не только мелкое частное землевладение общинной верхушки, но и смешанные его формы. Так, в Кедири мы видим ранее не упоминавшиеся нигде совместные владения мелких деревенских владельцев частных земель и храмов (как было и у кхмеров и у вьетов достаточно часто). Принципиально изменяется в Восточном Раннем Матараме и Кедири и предмет земельной операции: с конца X в. основным видом передаваемого земельного имущества становится крестьянин вместе с землей (тхани), а не участок земли сам по себе; свободная община-вануа упоминается теперь очень редко. Если среди субъектов земельного права основной (кроме монарха) становится свободная община и ее верхушка, то среди предметов земельной операции — зависимая община и тхани. Они сменили соответственно крупного светского и духовного владельца и участок земли. Тхани стали надолго ведущей формой передаваемого имущества.

Со времен Аирлангги (со второй четверти XI в.) распространяется формула: «монарх подарил землю рамам, вануа и отдельным общинникам в форме тхани». Тхани порой можно было получить от монарха за службу; в принципе и свободная община могла получить зависимую. Но среди лиц, отмечаемых в документах XI—XII вв. как уже владеющих землей, преобладали мелкие владельцы из деревенской верхушки, имеющие участки земли чаще, чем тхани (при этом то и другое они могли иметь навечно). В это время практикуется владение и необработанными землями, то есть земля как таковая становится предметом владения; это свидетельствует о развитии идеи собственности. Отдельные участки земли и тхани — это две основные формы частного земельного владения, характерные для XI—XII вв.; средние размеры земель, включенных в тхани, были, видимо, больше, чем участки без крестьян.

Другой путь феодализации общинной верхушки в это время — получение от монарха иммунитетов нового типа — «прав для деревни». В таком случае иммунизированная община не становилась тхани, так как крестьяне никому не передавались, а сами получали выгоды от иммунитетов. Дача «прав для деревни», бесспорно, имела экономический смысл, делая вануа и (или) ее патрона-чиновника получателем части доходов, ранее шедших государству. При этом, судя по более поздним данным, не следует резко противопоставлять пользу для вануа в целом и пользу для служилого представителя верхушки вануа. В значительной мере ослабшая, но по-прежнему пропитанная патронажными связями яванская община XI—XV вв., безусловно, обладала не менее гибким, чем позднее, механизмом перераспределения, гарантировавшим и феодальную прибыль деревенским верхам, и гарантии помощи беднейшим в критических ситуациях (кроме самых крайних, когда разорялись целые области). Указанное светское право (право для деревни), появившись достаточно поздно, существовало до времени расцвета империи включительно. Сформировавшись вначале применительно к основному контрагенту монархов в Восточном Раннем Матараме и Кедири — общине, оно в дальнейшем предоставлялось во все большей степени мелким и средним светским феодальным владельцам — основной опоре центральной власти в Сингасари и в империи Маджапахит.