История Индонезии - [12]

НПИ Сукарно пыталась реализовать и идею единого антиколониального фронта, создав в декабре 1927 г. федерацию- национальных политических партий (ПППКИ), куда кроме нее вошли «Сурабайский клуб Сутомо», пять остальных «учебных клубов», ПСИИ, Буди Утомо и др. Несмотря на отдельные недостатки организационных принципов (непременное единогласие при вынесении решений), она стала важной межпартийной координационной трибуной.

В 1927 г. рабочие Бандунга и Сурабаи под руководством коммуниста Марсуди создали независимые (то есть неподконтрольные правительству) профсоюзы. Но уже летом 1929 г, полиция арестовала их активистов, а сами профсоюзы запрет гида.

Испуганные национально–революционными устремлениями НИИ газеты голландского капитала в конце 20‑х гг. обрушились на партию с обвинениями в том, что она — не что иное, как закамуфлированная КПИ, и потребовали разогнать ее. Не ограничиваясь призывами к властям, самые реакционные круги предпринимателей–голландцев создали в 1929 г. партию «Отечественный клуб», приступившую к целенаправленному и планомерному созданию вооруженных банд террористов для запугивания и подавления всех революционных сил.

Правительство, также встревоженное размахом антиколониальной агитации НПИ, вскоре перешло к репрессиям. Сначала (как это было в свое время с компартией) госслужащим и их родственникам было предложено не состоять в НПИ. Ее митинги и собрания стали запрещаться, за руководителями установили слежку. Наконец, в декабре 1929 г. во всех секциях НПИ одновременно были проведены обыски, аресты, конфискаций партийной литературы. Четыре лидера партии во главе с Сукарно оказались в тюрьме. На суде (1930 г.) Сукарно произнес яркую речь, обличающую голландский колониализм. «Мы, Национальная партия Индонезии, — говорил он, — действительно революционеры, но мы не те, кто делает революцию… Но, господа империалисты! Вы сами постоянно сеете несчастья… вы сами постоянно сеете семена революции! …Индонезия будет свободной….Но тот способ, при помощи которого она станет свободной… находится в руках самих империалистов». Хотя колониальный суд потерпел фиаско в попытках доказать «коммунистический и подрывной характер деятельности НПИ», ее лидеры были осуждены на разные сроки заключения. Поскольку партия квалифицировалась в приговоре как «преступная организация», новый председатель НПИ Сартоно после окончательного утверждения приговора счел необходимым распустить ее в конце апреля 1931 г. Но уже через неделю он воссоздал ее под названием Партия Индонезии (Партиндо).

В том же году «Сурабайский клуб» Сутомо, объединившись с мелким локально–этническим союзом Сарекат Мадура, преобразовался в Партию индонезийской нации (ПБИ). Национал–реформистское движение консолидировалось; размежевание между ним и национал–революционерами приняло более четкие формы.

МИРОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС 1929-1933 ГГ. И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ В ИНДОНЕЗИИ

«Великая депрессия» 1929 г. тяжело сказалась на индонезийской экономике, положении трудящихся. В Индонезии она затянулась до 1936 г.: ведь сельское хозяйство и до нее пребывало в состоянии хронического кризиса. Падение мировых цен на вывозимую продукцию втрое сократило экспортную выручку. Сокращалось производство, квотировался сбыт. Кризис нанес смертельный удар производству сахара; оно сократилось в шесть раз; из 178 сахарных заводов (1929 г.) осталось около 40 (1935 г.). Примкнув к международному каучуковому картелю, колониальное правительство ограничило производство, причем на европейских плантациях на 7%, а на участках мелкой национальной буржуазии вдвое. Этим власти фактически ограбили 800 тыс. местных производителей на 85 млн гульденов — эквивалент трети бюджета колонии. Картелировался также экспорт чая, хинина, сахара, кофе.

Правительство взяло курс на экономию за счет трудящихся. Был прекращен импорт дешевого бирманского и вьетнамского риса; сразу же резко возросли цены на продовольствие. Уровень налогов, главным образом с индонезийцев, возрос на .80%. Зарплата рабочих упала к 1936 г. до 25—45% от уровня 1929 г.; жалованье служащих — до 55%. В семьях некоторых категорий индонезийских рабочих на душу приходилось лишь по 0,04 гульдена в день, они пребывали на грани голодной смерти. Пособия получали только голландские рабочие. Ассигнования на образование и здравоохранение были урезаны вдвое. Армию безработных пополнили 100 тыс. рабочих закрытых сахарных предприятий и 160 тыс. (примерно 50%) уволенных законтрактованных кули. Происходило частичное деклассирование пролетариата: безработные толпами возвращались в деревню. Доходы крестьян в годы кризиса сократились на 50—70%. Многие систематически недоедали. Наблюдалось поголовное возвращение к натуральному хозяйству и ускорение процесса парцелляции крестьянских участков.

За время кризиса усилились позиции лишь торгово–ростовщической, отчасти промышленной буржуазии, новых помещиков и деревенской верхушки. Ссуды стали предоставляться им, а не буржуазии хуацяо, как прежде. Голландские власти прямо заявили о намерении создать «туземный средний класс» и превратить его в плотину на пути революции. Специально разработанная правительством программа «индустриализации» предусматривала содействие местной буржуазии в некотором развитии предприятий мелкой и средней промышленности: в строительстве текстильных (батик), пищевых, керамических предприятий, завода по сборке велосипедов. Большинство из них оказались смешанными, хуацяо–индонезийскими — по национальности владельцев.