История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [49]
С 28 июня по 1 июля Линкольн не получал никаких вестей от Макклеллана и еще пару дней сомневался в безопасном положении своей армии; за это время он похудел и осунулся. Самнер в отчаянии написал Шурцу: «Хотелось бы, чтобы вы были здесь и правильно поговорили с президентом. Многим из нас очевидно, что он тщетно обращается к Северу за новыми солдатами. Я настаивал, что обращаться нужно к рабам, и арьергард мятежников превратится в авангард Союза».[407] Через месяц Самнер оценил, какое влияние Линкольн оказывает на людей, написав Джону Брайту: «Последний призыв к набору 300 000 человек был встречен с энтузиазмом, потому что они видят в этом способ более решительных боевых действий. Ни у кабинета, ни у президента не возникает мысли о прекращении борьбы». Линкольн в частном письме от 4 августа заметил: «Мы легко обеспечим новый призыв». Несмотря на неудачи Потомакской армии, он пользовался поддержкой простых людей, которые продемонстрировали свой энтузиазм на массовом митинге в Чикаго, где прозвучало стихотворение, основную мысль которого можно выразить так: «Отец Авраам, триста тысяч уже идут!»[408]
Тяжелая ситуация грозила стать еще хуже из-за дальнейших грубых ошибок военного руководства. Генерал Мид в мае написал: «Следует ожидать катастроф, пока армией не управляет один выдающийся ум».[409] Линкольну это было хорошо известно, и он с радостью бы доверил ведение военных дел одному человеку, если бы мог найти «выдающийся ум». На самом деле, он мучительно занимался этими поисками на протяжении почти двух лет. Западные армии, в отличие от Потомакской армии, добивались положительных результатов, и его взгляд обратился туда за помощью. Он вызвал с Запада Джона Поупа, где тот одержал несколько незначительных побед, и назначил его командующим Виргинской армией, в которую входили корпуса Макдауэлла, Бэнкса и Фримонта. Одновременно он назначил Халлека главнокомандующим всеми вооруженными силами Соединенных Штатов и определил его штаб-квартирой Вашингтон. Трудно понять назначение Поупа, чьи якобы «замечательные боевые операции на Миссури и в Коринфе оказались как-то не очень подтвержденными». Адмирал Фут «насмехался над его фанфаронством и хвастовством».[410] Назначение Халлека понять легко. Он получил гораздо больше, чем свою долю славы за взятие фортов Генри и Донелсон – и это, а также наступление на Коринф вызвали уважение к нему среди большей части армии и в целом в стране.[411] Примечательно, что не возникло и мысли о трех действительно способных генералах, воевавших на Западе, – о Гранте, Уильяме Т. Шермане и Джордже Г. Томасе, чьи достижения в то время были более значительными, чем у Поупа и Халлека.
Поуп начал свою краткую карьеру командующего бестактным обращением к армии. «Я прибыл к вам с Запада, – сказал он, – где мы всегда видели лишь спины наших врагов… Надеюсь, меня призвали продолжать в том же духе и вести вас на врага. Моя цель – так и поступить и сделать это вскоре». За обращением последовали четыре опубликованных приказа, один из которых был неоправданным и неосуществимым, а три других – необязательными. Ли немедленно начал изучать Поупа.
Фридрих Великий, как писал Карлейль, «сражаясь с противником месяц-другой, всегда досконально изучал его и, соответственно, либо обращался с ним бесцеремонно, либо нет». Во время нашей Гражданской войны изучение полководцев противника было делом несложным, поскольку большинство противоборствующих генералов были знакомы между собой по Вест-Пойнту или по войне с Мексикой. Лонгстрит закончил курс вместе с Поупом и, несомненно, передал Ли свои представления об однокурснике. В те дни Поуп был «представительным, лихим парнем и прекрасным кавалеристом», который «не очень сильно налегал на учебники». В целом Ли получил представление о новом командующем как о хвастуне и честолюбце, а не как о прилежном курсанте и глубоком мыслителе. Когда он услышал об обращении Поупа к армии, его оценка упала еще ниже, ибо командующий федералов продемонстрировал полное презрение к освященной веками военной максиме «нельзя не уважать противника».
