История Гражданской войны в США. 1861–1865 - [106]

Закон от 3 марта 1863 года обязал государственного секретаря и военного министра представлять списки «государственных или политических преступников» федеральным судьям, но, насколько я смог выяснить, ни одного такого списка подано не было. На самом деле склонность к авторитарному правлению усиливалась с такой скоростью, что в сентябре 1863 года Чейз, к своему удивлению, выяснил, что ни президент, ни члены кабинета министров, кроме него самого, не знакомы с положениями этого закона.

Я лично после внимательного изучения вопроса готов без колебаний осудить и произвольные аресты, и произвольное вмешательство в свободу прессы[687] в штатах, где не были развернуты военные действия и где суды действовали без ограничений. Придя к такому заключению, я не оставил без внимания ни непатриотичное выступление Валландигэма в конгрессе, ни еще более подлые публикации в демократической прессе, ни разговоры «медноголовых» на улицах, в общественном транспорте и отелях, где о благоразумии и сдержанности не могло быть и речи; я не оставил без внимания и в целом нарастающую злобность критики, и то, что на «высказывания предательских настроений» властям постоянно поступали жалобы от патриотов. Тем не менее я убежден, что вся эта выходящая за пределы права процедура была неразумной, излишней и ошибочной и что тех, кто имел к ней отношение, нужно было наказать по закону или, если их проступки не подлежали преследованию, отпустить на свободу. «Авраам Линкольн, – писал Джеймс Брайс, – приобрел такую власть, какой не обладал ни один англичанин со времен Оливера Кромвеля». Мое знакомство с английской историей и сравнительное изучение нашей привело меня к аналогичному заключению, хотя следует добавить, что в использовании неограниченной власти Кромвель далеко превосходит Линкольна и виновен в более серьезных нарушениях законов своей страны. Более того, в характере Линкольна было достаточно доброты и милосердия, чтобы смягчить жесткость процедуры Сьюарда и Стэнтона. Глубокое и продолжительное влияние его личности, уважение к конституции и закону, которые ему приписывают история и традиция, не дали возможности поколению, которое выросло уже после Гражданской войны, осознать гнусность действий, происходивших под его эгидой и по указаниям государственного секретаря и военного министра. Я не наткнулся ни на один случай, когда президент лично санкционировал арест, но он позволял их производить; он несет ответственность за то, что граждане Соединенных Штатов оказывались в тюрьмах по приказам столь же произвольным, как пресловутые lettres de cachet Людовика XIV.[688]

Технических специалистов военного министерства и армии можно справедливо критиковать за то, что наша пехота не имела на вооружении казнозарядных винтовок. Они медлили и не использовали имеющиеся возможности. В докладе военного министра 1 декабря 1859 года описывались результаты экспериментов с казнозарядным оружием: «Эти винтовки почти или даже вполне совершенны». Говорилось также, что «с наилучшей казнозарядной винтовкой один опытный солдат равен двум, может, и трем вооруженным обычными дульнозарядными винтовками. Необходимо предпринять меры по оснащению армии такого типа вооружением». Но 22 октября 1862 года начальник артиллерийско-технической службы докладывал Стэнтону: «Применение казнозарядного оружия, за малым исключением, ограничено кавалерийскими частями». Пятого декабря 1864 года он вернулся к этой теме: «Опыт войны показал, что казнозарядные винтовки намного лучше подходят пехоте и кавалерии, чем дульнозарядные. Следует немедленно принять меры по внедрению подходящих казнозарядных ружей вместо тех, что производят в настоящее время государственные и частные военные заводы». Кто-то должен был осознать это на три года раньше и поставить себе задачу разъяснить важность этого дела президенту, военному министру и конгрессу. Пруссаки имели на вооружении казнозарядные винтовки еще во время революции 1848 года, пользовались ими в войне за Шлезвиг и Гольштейн в 1864 году, и пехота армии Севера тоже должна была получить их за двенадцать месяцев до капитуляции армии Ли. Несколько наших полков, вооруженных таким оружием, продемонстрировали такую эффективность действий, что драматические сцены сражения при Кениггреце – великой битве между армией с казнозарядным и армией с дульнозарядным оружием – могли быть предвосхищены и произойти двумя годами ранее на равнинах Виргинии или в горах Джорджии. В военном искусстве мы проявили себя хуже пруссаков, но причина не в отсутствии талантливых американских изобретателей. Правительству предлагалось превосходное вооружение, и можно с уверенностью говорить, что если бы управление техническими вопросами производилось на уровне управления Пенсильванской железной дорогой или некоторыми нашими промышленными предприятиями, то армия получила бы современное оружие.

Война дала сильный толчок развитию духа гуманизма. Американцы были в высшей степени религиозны, и слова Христа глубоко укоренились в их душах. Гражданские лица самостоятельно или через приобретшие добрую репутацию организации старались откликаться на нужды и облегчать страдания солдат, сражавшихся за дело Севера. Эта деятельность хорошо подходила женщинам, чья энергия, самопожертвование и целеустремленность доказали, что они достойны слов, произнесенных Линкольном на одной из санитарных ярмарок.