История города Афин в Средние века - [186]
С тех пор как калабриец Леонтий Пилат благодаря Боккаччо сделался в 1360 году преподавателем греческого языка во Флоренции, здесь не прекращалось полное достославного усердия занятие эллинской наукой. Теперь были уже флорентинцы, которые могли читать Платона, Аристотеля и Гомера в оригинале.
С 1397 года во Флоренции учил Мануил Хризолора, учениками которого были Бруни, Николи, Манетти, Поджио и Траверсари. Строцци и Медичи, особенно, Козимо, были филэллины, они поддерживали своими богатствами не только падающий византийский трон, но и изучение греческой литературы. Среди этих флорентинцев бежавший герцог афинский представлял, вероятно, особенно интересную для всех фигуру, так как он явился в качестве наследника Тезея из самого города Платона. Вскоре Козимо пришел в голову план восстановить на Арно платоновскую академию.
Нерио II нашел во Флоренции также тамошних членов рода Аччьяйоли и между ними одного внука Донато, знаменитого впоследствии политика Анжело. Совет восьми в 1433 году сперва подвергнул его пытке, как приверженца изгнанного Козимо де Медичи, а затем сослал его на Кефалонию, откуда он через год возвратился в родной город, после того как Козимо получил возможность вследствие падения партии Ринальдо Альбицци торжественно водвориться во Флоренции. Брат этого Анжело, по имени Донато, ученик Аргиропуло, был впоследствии выдающимся эллинистом и одним из величайших государственных людей Флорентийской республики.
Аччьяйоли были горячими приверженцами Медичи. Поэтому герцог афинский нашел, вероятно, радушный прием у Козимо; здесь он мог слышать, что этот банкирский дом собирается стать властелином Флоренции, между тем как в далекой Греции былое величие Аччьяйоли было уже накануне гибели.
Нерио II, кажется, возвратился в Афины в том же 1441 году после смерти своего брата. Таким образом, он не пошел по стопам Отто де ла Роша, основателя франкского герцогства Афины, или Шамплитта, основателя княжества Ахайского, которые греческим владениям предпочли свои скромные имения на родине. Едва ли где-либо проявилось яснее, какое волшебное действие оказывает всякая власть на людей, чем в тогдашней Греции. Среди безнадежно гибнущих государств, под грозно сверкающими мечами янычар, франкские и византийские династы цеплялись за последние лоскутки своей былой силы. Близкие родственники, даже братья, как напр., братья императора Иоанна VIII, вели из-за них ожесточенную борьбу. Они напоминали об известных словах греческого куртизана Гелорида, который некогда заставил тирана Дионисия не отрекаться от престола, так как пурпур — лучший саван[719].
В качестве турецкого вассала Нерио II удалось закончить свое правление без роковой катастрофы. В 1447 году мы встречаем его в Акрополе рядом с его гостем, Кириаком из Анконы, первым франком, который посмотрел на Афины взглядом историка и незадолго до прекращения их политической связи с Италией и Европой ввел мир афинских развалин в область западной науки. В истории города Афин он занимает поэтому почетное место.
Глава XXVI
Кириак из Анконы. — Начало науки археологии. — Афинские развалины. — Собрание надписей, сообщения и рисунки Кириака. — Баснословные представления об античных документах. — Отрывки описания города Афин
1. Кириак де Пицциколи родился в 1391 году в Анконе, оживленном торговом городе, имевшем продолжительные связи с византийской монархией и долго принимавшем участие в торговле с Востоком наряду с Венецией, Генуей, Барселоной и Марселем. Предназначенный первоначально к коммерческой карьере, он был увлечен гуманитарными течениями своего времени и к врожденному стремлению видеть мир в нем присоединилось увлечение классической древностью.
Современники его из вожаков возрождения, центрами деятельности которых были дворы Евгения IV и Николая V, Федериго Урбинского, Козимо Медичи и Гонзага в Мантуе, — люди, как Поджио, Траверсари, Манетти, Николи, Леонардо Аретино, Гуарино Веронский, Флавио Биондо, — превосходили его познаниями. Но в то время как эти филологи и антикварии отыскивали, списывали и переводили греческие рукописи и клали основание римской археологии, в то время как великие мастера вроде Леоне Батиста Альберти, изучая римские развалины и усваивая принципы Витрувия, вводили в практику начала античного зодчества, Кириак с энтузиазмом пламенного исследователя приводил в связь западную науку с миром восточных развалин. Он посетил несколько раз Грецию, был в Архипелаге, Малой Азии, Сирии и даже в Египте.
В этом необыкновенном человеке как будто воскрес путешественник Павсаний, который еще во II веке объездил с научными целями древние культурные страны и которому обязано потомство сведениями о топографии, памятниках и художественных сокровищах греческих городов. Через тринадцать столетий после него купеческий сын из Анконы, единственной греческой колонии в Средней Италии, некогда основанной сиракузянами, равный ему по любознательности, хотя варвар в научном отношении по сравнению с ним, объездил давно превратившиеся в пустыню области эллинского Востока.
Предполагать, что в страну эллинов влекло Кириака преклонение перед этой родиной красоты и духа, значило бы ставить его слишком высоко. Его скорее увлекал просто пыл антиквара. Он собирал медали, произведения искусства и книги, срисовывал памятники и не жалел трудов, списывая античные надписи на месте. Поэтому он может считаться основателем науки о надписях (эпиграфики). Собрание надписей, которое он назвал комментариями древности, было главнейшим результатом его неустанных скитаний. Путешествия его охватывают период в 25 лет, так как он начал в 1412 году Египтом, Родосом и Малой Азией и окончил, кажется, около 1447 года Азией и Грецией.
