История Фридриха Великого - [88]

   Битва длилась десять часов. Левальд, на всех пунктах пораженный, велел ударить отбой и очистил поле сражения. Он отступил в величайшем порядке, без преследования со стороны русских.

   Пруссаки потеряли в этой битве более 6.000 человек убитыми и двадцать шесть орудий. Потеря с русской стороны простиралась до трех тысяч, но зато русская армия была вчетверо многочисленнее прусской. Кроме Лопухина, мы лишились генерал-поручика Зыбина и командира малороссийских казаков Капниста.

   Но победа при Гросс-Егерндорфе не принесла никаких плодов России и не причинила особенного вреда Пруссии. После битвы Апраксин с величайшей поспешностью ретировался за Прегель и не только оставил свои завоевания, но и саму Пруссию. Наши войска отступали за границу так быстро и в таком беспорядке, как будто русские были всюду разбиты и преследуемы. Пятнадцать тысяч раненых и больных были брошены на пути; до восьмидесяти орудий и значительное количество снарядов и обозов оставлены неприятелю. Никто не мог понять причины такого странного поступка Апраксина, тем более, что Гросс-Егерндорфская битва открыла перед ним дорогу к самой столице Пруссии, вполне обнаженной и беззащитной. Одни полагали, что русский фельдмаршал {289} боялся зазимовать в стране, совершенно опустошенной его же войсками; другие утверждали, что он был подкуплен Фридрихом. Но Мемель оставался в руках русских, он был прикрыт 10.000-м корпусом. Через этот город русское войско могло получать все нужное продовольствие морским путем. Стало быть, первое предположение было неосновательно. Второе подтверждалось анекдотом, довольно забавным, но не совсем правдоподобным.

   Рассказывают, что Апраксин отправил из Пруссии несколько бочонков с червонцами, поручив маркитанту-жиду доставить их к своей жене. Чтобы отвратить всякое подозрение, на бочонках была надпись "прованское масло". Между тем он уведомил свою супругу письмом о их настоящем содержании. Транспорт прибыл благополучно в Петербург. Аграфена Леонтьевна приняла посылку своего мужа и приказала поставить бочонки в маленьком кабинете, смежном с ее спальней. Ночью, оставшись одна, она решилась откупорить один из бочонков: крышка свалилась, и в комнату потекло прованское масло. Маркитант, подозревая незаконность посылки, воспользовался золотом и заменил его маслом.

   Настоящая же причина отступления русского войска заключалась в тайных интригах при нашем дворе. Мы уже видели, что всесильный временщик Бестужев-Рюмин не ладил с наследником престола Петром Федоровичем. Внезапная, тяжкая болезнь императрицы заставила его опасаться за ее жизнь. Боясь невыгодной для себя перемены в правительстве, он придумал составить духовное завещание, по которому императрица отказывала престол сыну наследника, Павлу Петровичу, и до совершеннолетия его назначала правителями государства Бестужева и супругу наследника, Екатерину. Для подтверждения такого завещания Бестужев желал, на всякий случай, иметь под рукой войско. Поэтому он предписал Апраксину немедленно оставить войну с Пруссией и со всей армией перейти в Россию. Но архиепископ новгородский Дмитрий Сеченов успел примирить наследника с императрицей и тем разрушил злые умыслы честолюбивого временщика. К тому же сама императрица выздоровела. Тогда все открылось. Бестужев был предан суду и сослан за самовольный поступок, а Апраксин, призванный в Петербург для допроса, содержался три года во дворце на Средней рогатке, где и умер под судом в 1760 году.

   Фридрих, так дешево отделавшись от русских, мог теперь употребить корпус Левальда против шведов. Он отдал ему приказ {290} немедленно двинуться в Померанию на подкрепление народной милиции, которую составили сами померанцы. Это было первое народное ополчение в Европе. Тогда знали только постоянные войска; вооружение целой провинции за счет народа было явлением совершенно новым. Пример Померании принес большую пользу Фридриху. С этих пор, в продолжение всей Семилетней войны, народная милиция стала играть значительную роль при защите провинций и крепостей.

   Шведы, в числе 22.000, под предводительством генерала Унгерн-Штернберга перешли р. Иену, овладели Стральзундом, проникли даже в Бранденбургскую Марку. Все эти провинции имели только 8.000 человек регулярного войска, которое, под начальством генерала Мантейфеля, занимало Штеттин и не могло покинуть этого важного пункта. А потому шведы без всякого затруднения овладели городами Демином, Анкламом, Узедомом и Воллином. Но враги, некогда столь страшные для Германии, предписывавшие на Вестфальском конгрессе законы для всей Европы, явились теперь в самом жалком и ничтожном виде. Вся храбрость их состояла в нападениях на беззащитные селения, в грабежах и неистовствах. В этом войске, собранном наскоро, высланном сенатом без необходимых приготовлений, нельзя было узнать и тени воинов Густава-Адольфа и Карла XII. У них не было ни легких войск, ни понтонов, ни надежной артиллерии, ни даже магазинов. Кроме того, господствовал величайший беспорядок в самом командовании: предводитель не смел ничего предпринять без предварительного разрешения сената, а сенат давал ему предписания самые несообразные с делом и притом противоречащие одно другому. При первом появлении Левальда шведы отступили от всех своих завоеваний. Горсти пруссаков было достаточно, чтобы вытеснить их отовсюду. Шведы бежали из городов почти без сопротивления.