История Фридриха Великого - [11]

   -- Я бы очень желал, -- сказал он, обратясь к графу Финкенштейну, -- чтобы английский генерал Сеймур увидел, как мои Вустергаузеры мечут артикул.

   Обрадованный случаем заставить короля забыть досаду, граф спросил его, почему желал он, чтобы именно генерал Сеймур насладился этой прекрасной картиной.

   -- Потому, что этот эскадронный командир сказал однажды моим при Мальплакете: Пруссия никогда не будет в состоянии выставить хорошо образованную армию. Но, кажется, я доказал англичанину противное.

   -- Но как осмелился он сказать эти обидные слова в присутствии вашего величества!

   -- О! Как бы желал я дать этому негру такой ответ, которым бы он подавился! Но я тогда был еще кронпринцем, мы были в палатке главнокомандующего, и только одна холстинная занавеска отделяла нас от военного совета. Этому уже 19 лет, кровь закипела у меня тогда в сердце, я дал себе честное слово изобличить когда-нибудь во лжи надутого англичанина. Видишь, я умею держать королевское слово. {44}

   -- Ваше величество делаете чудеса, которым вся Европа постоянно удивляется!

   -- О! -- отвечал король, приняв эту лесть за чистую монету. -- Желал бы, чтобы негодяй сын мой имел в сердце половину тех чувств, которыми кипела душа моя, когда я был еще наследником. Но он играет на флейте и болтает по-французски, а это самый бедный и самый безбожный язык... Капитан Шепен, скомандуйте караулу "вольно!" а не то у бедняков опухнут руки от тяжелых мушкетов.

   Король приложил руку к шляпе, проходя мимо караула, и по крыльцу No 4 прошел на площадь Шлосфрейгейт, где гайдук уже ожидал его у дверей дома под No 9. Видя какого-то прохожего, остановившегося посмотреть на гайдука и мундир его, обшитый позументом, король спросил сурово:

   -- Ты что здесь делаешь? Где ты живешь? Зачем бродишь по улице? Кто ты такой?

   Незнакомец, испуганный этим тоном, сняв шляпу, отвечал:

   -- Я стекольщик Леонард, с Братской улицы.

   -- Ты ленивец, бродяга, негодяй! Зачем не сидишь ты дома за работой?

   -- Ваше величество, у меня нет работы; проведя целый день в лишениях и заботах, я вышел подышать воздухом, потому что днем мне нельзя показаться на улицу -- у меня нет другого платья, кроме этого плаща.

   -- Славное оправдание! Так ты бы искал работы, а не сидел, сложа руки... Я терпеть не могу праздности.

   И, сказав это, король начал тростью своей бить стекла в рамах первого этажа того дома, в который, по доносу гайдука, вошел наследный принц. Перебив все, что только можно было разбить, король показал стекольщику на обломки стекол.

   -- Вот тебе работа, -- сказал он с язвительным смехом, -- трудись теперь и смотри, чтобы я не встретил тебя опять на улице без дела, не то будет худо!

   По знаку короля гайдук позвонил и отошел в сторону, чтобы пропустить его величество. Слуга отворил дверь, и. видя шляпы, обшитые галуном, застыл от страха.

   -- Кто живет в этом доме?

   -- Книгопродавец Шпенер, господин генерал, -- ответил перепуганный слуга. {45}

   -- Здесь нет генерала. Я -- король прусский, маркграф бранденбургский, курфюрст священной империи и обер-камергер его цесарского величества. Куда надо идти, чтобы найти наследного принца? Я знаю, что он здесь, и потому прошу не лгать...

   Трепещущий слуга повел посетителей по лестнице к комнате, в которой был слышан очень жаркий разговор.

   -- Право, Mercure de France прекрасный журнал! Какие убедительные истины! Какое остроумие! Какая верность и благородство в суждениях!

   -- Да, ваше высочество, только надо заметить, что и средства этого журнала велики -- у него множество сотрудников во всех странах Европы.

   -- Как бы я хотел завести у нас такой журнал! Неужели это невозможно, Шпенер?

   -- Ах, принц! Во-первых, надо иметь позволение, а ведь нынче, как вам известно...

   -- Да, это правда: король, родитель мой, так ... строг...

   -- Да, я строг, и имею причину быть таким, -- воскликнул король, входя в комнату и прерывая разговор. -- Прошу сказать мне, что вы здесь изволите делать?

   Принц Фридрих не отвечал ни слова. Один только взгляд на комнату мог бы уже сказать королю, что привело сына его в этот дом. Несколько шкафов были наполнены французскими книгами, на столе лежали последние номера журнала "Mercure de France", а на пюпитре был раскрыт первый том "Исторического лексикона" Морера. При входе короля принц сидел на диване, подле самого камина, держа в руках свою флейту, а молодой Катте как раз готовился читать ему "Альманах граций".

   Книгопродавец Шпенер занимался приведением в порядок тетради эстампов, изображавших французскую гвардию и красные роты, мундиры которых принц только что перед тем сравнивал с мундирами прусских войск.

   Появление короля поразило всех, как громом.

   -- Что ты здесь делаешь, спрашиваю я тебя в последний раз? -- сказал он грозно своему сыну.

   -- Государь, я изучаю военное искусство, сравниваю прусские мундиры с мундирами прочих европейских держав.

   -- Зачем не сказал ты мне, что хочешь заняться этим? Тебе не нужно было бы бегать по ночам -- у меня есть все эти гравюры. Но {46} это опять новая ложь! Ты пришел сюда играть на флейте... Так ты решительно не хочешь отказаться от этого глупого парижского свистка!