надеть одеяние непорочности. И подвенечное платье стало
для меня бременем, а не честью. Но к чему слова? О я несчастная! Я должна была
удостоиться участи небесной, а ныне опускаюсь в бездну. О если это и было моим
будущим, то почему первый день жизни моей не был и концом ее! О войти бы мне в
двери смертные прежде, чем я вкусила молоко из материнской груди! О если бы
милые родители целовали меня не живую, а мертвую! Ведь я гнушаюсь земным
великолепием, когда смотрю на руки спасителя, распятые во имя спасения мира.
Восхищает меня терновый венец, и не вижу я больше венцов, блещущих каменьями. Я
пренебрегаю твоими обширными землями, ибо я стремлюсь к радостям райской жизни.
Пугают меня дома твои, когда я смотрю на господа, восседающего превыше звезд».
Так говорила она громко плача, и юноша, тронутый жалостью, молвил: «Мы –
единственные дети у родителей, самых знатных в Клермоне. Они пожелали соединить
нас для продолжения рода, чтобы, когда они покинут этот мир, не был наследником
чужой». Девушка ответила ему: «Этот мир ничего не значит, ничего не стоят ни
богатства, ни блеск века сего, ни сама наша жизнь. Но должны мы стремиться к
той жизни, которая не прекращается со смертью, не обрывается болезнью и не
кончается гибелью, к той жизни, где человек живет в вечной красоте и при
неугасимом свете и, что лучше всего, ликом господним наслаждается, вечно
созерцая его, и, подобно ангелам, радуется нескончаемой радостью». В ответ на
это он молвил: «Благодаря твоим сладчайшим речам вечная жизнь сверкнула предо
мною словно большая звезда, и посему, если ты хочешь воздержаться от вожделения
плоти, я разделяю твое желание». Она отвечала ему: «Тяжело мужчине сдержать
такое обещание. Однако если ты сделаешь
[23] так, что мы в
жизни сей останемся невинными, я разделю с тобою дар, который обещал мне супруг
мой Иисус Христос, ибо я дала клятву быть ему рабой и невестой». Тогда, осенив
себя крестным знамением, он молвил: «Я сделаю так, как ты сказала». И,
обнявшись, они заснули. После этого они прожили вместе, почивая на одном ложе,
много лет и сохраняли невинность, достойную похвалы. Это стало известно лишь
после их смерти. Когда девица отошла ко Христу, выдержав испытание, муж
совершил похоронный обряд и, опуская деву в могилу, сказал: «Благодарю тебя,
господи Иисусе Христе, во веки, господи и боже наш, за это сокровище! Каким и
получил его от тебя, таким незапятнанным и возвращаю твоей благодати». А она,
улыбнувшись на это, сказала: «Зачем ты говоришь, о чем не спрашивают?». Спустя
немного времени он и сам последовал за нею. Тогда, хотя могилы их были у разных
стен, совершилось невиданное чудо, явившее их непорочность: однажды утром,
когда люди подошли к месту их погребения, то оказалось, что обе могилы, прежде
разделенные, расположены рядом. Совершилось это для того, чтобы могилы не
разъединяли тела тех, чьи души обитали вместе на небесах. До сего дня местные
жители называют их «Двумя любящими». Мы же вспоминаем о них в книге о Чудесах
[129].
48. А на втором году правления Аркадия и Гонория
с миром почил во Христе святой Мартин, епископ турский, человек, преисполненный
добродетели и святости и много помогавший немощным. Скончался святой Мартин на
восемьдесят первом году жизни и на двадцать шестом году своего епископства в
Канде, деревне своей епархии. Умер же он в полночь, в воскресенье, в
консульство Аттика и Цезария[130]. Когда
отлетала его душа, многие слышали торжественное пение в небесах, о чем мы
подробнее рассказали в первой книге сочинения о его деяниях[131].
Когда сей угодник божий, как мы сказали, занемог, в Канде собрались жители
Пуатье и жители Тура, чтобы присутствовать при его кончине. После же его смерти
между ними разгорелся великий спор. Жители Пуатье говорили: «Этот монах – наш,
у нас он стал аббатом, передать его тело надо нам. С вас довольно того, что,
когда он был епископом, вы слушали его речи и разделяли с ним трапезу. Вас он
укреплял благословением и сверх того вознаграждал своими чудесами, Хватит с вас
этого, нам же пусть будет дозволено взять хотя бы его бездыханное тело». На это
жители Тура отвечали: «Если вы говорите, что нам довольно его чудес, так
знайте, что у вас он больше совершил их, нежели здесь. Ведь, не говоря уж о
прочем, у вас он воскресил двух умерших, а у нас – одного[132]. Он сам часто повторял, что чудотворная его сила была
большей до получения сана епископа, нежели после получения этого сана.
Необходимо, значит, чтобы он совершил по смерти[133]то, чего не сделал для нас при жизни. Ведь бог взял его от
вас, а нам дал. И, впрямь, если следовать древнему обычаю, то по воле божьей он
должен быть похоронен в том городе, где стал епископом. Если же вы утверждаете,
что тело его по праву принадлежит монастырю, то вспомните, что первым-то его
монастырем был миланский». Во время этого спора зашло солнце и наступила ночь.
Тогда они [жители Тура] задвинули засовы [24] на дверях и,
положив посредине тело святого, стали на страже с двух сторон. Жители Пуатье
могли бы поутру силою унести тело, но господь не пожелал, чтобы город Тур
лишился своего покровителя. И вот в полночь всеми жителями Пуатье овладел сон,
так что среди них не было ни одного бодрствующего. И когда жители Тура увидели,
что те [жители Пуатье] заснули, они схватили бренное тело святого, и одни из
них спустили его через окно, а другие приняли, стоя снаружи. Поместив тело на
корабль, они вместе со всем своим народом поплыли по реке Вьенне и, достигнув
берегов Луары, направились к городу Туру, громко распевая гимны и псалмы. От их
пения жители Пуатье пробудились и, не обретя сокровища, которое сторожили, в
смущении вернулись домой.
