История Французской революции: пути познания - [17]
Распространение «социального мышления» представляло собой, по словам Кошена, то, что обычно называют «прогрессом Просвещения»[128]. Этот процесс повлек за собой глубокие сдвиги в общественном сознании: «Благодаря ему привилегированные забыли о своих привилегиях; мы могли бы также привести пример ученого, забывшего об опыте, верующего, забывшего о вере»[129]. «Философия», ставя под сомнение разумность прежних моральных ценностей, подрывала существовавшие до того времени социальные связи, «реальный общественный союз» Старого порядка. Кошен определил данное явление как «индивидуалистический бунт против всех моральных устоев»[130].
Огюстен Кошен в принципе правильно понял роль философии Просвещения, освобождавшей общественное сознание из-под влияния религиозного мировоззрения и подрывавшей тем самым идеологическую основу Старого порядка. Индивидуализм, ставший идеалом просветителей, играл в XVIII в. революционную роль, ибо подразумевал необходимость разрушения всех сословно — корпоративных ограничений личной инициативы. Но поскольку Кошен считал Старый порядок лучшим из возможных, а религиозное сознание — единственно приемлемым, то, естественно, «прогресс Просвещения» оценивался им негативно. Кошен не сумел при помощи «социологического метода» объяснить причины быстрого распространения идей Просвещения. Фактически он сослался на психологический фактор, заявив, что члены «обществ» полюбили «игру в философию», поскольку она позволяла им удовлетворять честолюбие, открывая возможности для такой «карьеры», какая в «реальном мире» им была недоступна[131].
Члены многочисленных «обществ», распространившихся по всей Франции, создали, по словам Кошена, как бы свое государство. «Литературная республика», порождение «социального мышления», представляла собой идеальное общество, не имевшее никакой связи с «реальной жизнью», некий «город или мир в облаках», куда входили лишь посвященные в тайны философии. Эта выдуманная республика «имеет свою конституцию, своих магистратов, свой народ, свои почести и свои усобицы. Там тоже [как и в “реальном мире”. — А. Ч.] изучают проблемы политики, экономики и т. д., там рассуждают об агрономии, искусстве, морали, праве. Там дебатируются текущие вопросы, там судят должностных лиц. Короче говоря, это маленькое государство — образ большого с одним лишь отличием: оно не является большим и не является реальным». «Мир в облаках» имел свою столицу — масонское объединение «Великий Восток»[132], своих законодателей — энциклопедистов, свои парламенты — светские салоны; в каждом городе литературные общества и академии представляли собой «гарнизоны мыслителей», готовые по приказу из центра выступить против духовенства, двора или литературных противников[133].
Жизнь «литературной республики» подчинялась действию объективных социальных законов, писал Кошен, и прежде всего — «закону отбора и вовлечения», в соответствии с которым углубление в область философских абстракций имело следствием постепенный отсев тех, кто не мог полностью порвать связь с реальной жизнью. Оставались только наиболее способные к существованию в идеальном мире, созданном «чистой мыслью». Они сплачивались все теснее и продолжали свое движение в «мире облаков»[134]. Действовал этот закон автоматически, независимо от сознания индивидов, Кошен даже сравнивает весь процесс «развития Просвещения» с дрожжевым брожением. Непосредственным результатом его были постоянные «чистки» в «обществах» и «бескровный террор» против инакомыслящих, подвергавшихся травле в литературных кругах[135].
Для концепции Кошена характерно то, что «философия» фигурирует у него как цельное, нерасчлененное понятие. Он практически игнорирует острую идейную борьбу между представителями различных течений просветительской мысли. Для него важнее, что всех их объединял рационализм, подход к политическим, моральным, экономическим проблемам с позиций абстрактного, совершенного человека вообще[136]. Расхождение в доктринах не имело, по его словам, почти никакого значения, решающую роль играло единство метода[137]. И все же особое место Кошен отводил теории «общественного договора» Руссо, ставшей якобы слепком с «литературной республики». Абсолютная свобода мнений, равенство всех членов, принятие решений посредством голосования — эти черты демократического идеала Руссо были уже реализованы в повседневной практике «философских обществ»: «Граждане Жан-Жака — это не новые люди без предрассудков и традиций, они — обычные, потрепанные жизнью люди, утратившие в искусственном мире обществ свои предрассудки и традиции»
