История Франции. Том 1 - [98]

При этом «собственники» земли должны были уплачивать, кроме королевских налогов на собственность и личного налога, также повинности и поборы помещику — действительному собственнику, и, хотя юридически они уже не были «облагаемы податью и барщиной по произволу» (термин средневековой юриспруденции), все же сеньоры постоянно пытались увеличить эти поборы и повинности. В своем стремлении побольше выжать из крестьян сеньоры извлекали из забытья давно изжившие себя поборы, взимая особую плату за проезд и проход по дорогам, пересекающим их владенья, и бродам на их реках и речках. Сломив самоуправство дворян и лишив их власти, Ришелье сохранил за ними их привилегии и не мешал им укреплять свои экономические позиции за счет крестьян.

Помимо прямых налогов (тальи и капитации) крестьяне уплачивали еще косвенные налоги на предметы широкого потребления, в первую очередь на соль, вино и табак. Особенно тяжело ложился на крестьян соляной налог габель. Закон обязывал население покупать определенное количество соли на человека для еды, а на все прочее — не иначе как сверх того, и если крестьянин осмеливался затратить щепотку столовой соли на засол мяса, его ждали самые суровые кары. При этом отсутствие государственного единства сказывалось для населения разными ценами на соль: в областях «большой габели» (Иль-де-Франс, Шампань, Бургундия, Нормандия, Пикардия, Мэн и Турень) за нее должны были платить до 55–60 ливров за квинтал, в областях «малой габели» — 28 ливров, в «откупившихся» — 9 ливров и в «свободных» областях — от 2 до 7 ливров за квинтал. «Стрелки габели»-соляные пристава, врывавшиеся к крестьянам в дом в поисках контрабандной соли, — были в их жизни немалой помехой и тяготой.

Невозможность или, во всяком случае, затруднительность восстановления сельского хозяйства после войн, прошедших по живому телу Франции, неумолимость фиска и сеньоров, требовавших своевременной уплаты взносов и добивавшихся их уплаты всеми способами, вплоть до продажи с молотка сохи и рабочего скота крестьянина (хотя это и запрещалось законом еще со времен Генриха IV), привели к значительному росту крестьянской задолженности; сверх платежа налогов государству и ценза сеньору крестьяне оказались вынуждены уплачивать тому же сеньору или ростовщику в качестве процентов за ссуду еще сверхценз, зачастую не меньший, чем основной взнос. В 40-х годах XVII столетия, таким образом, крестьянство Франции оказалось в положении худшем, чем в начале века.

Крестьяне, как правило, жили в деревянных хижинах, отапливавшихся «по-черному», без трубы и без окон (тем более, что окна облагались налогом)[206], одевались в грубую домотканую одежду, в зимнюю стужу надевали деревянную тяжелую обувь — сабо; их поля по преимуществу обрабатывались примитивными самодельными орудиями. Небольшая группа крестьян позажиточней выделялась в их среде, образуя прослойку так называемых «землепашцев» (laboureurs); остальные искали выхода в домашних кустарных промыслах, дополняя занятие сельским хозяйством работой на городского скупщика.

Налоги, поступавшие с крестьянства в королевскую казну, шли на содержание армии, королевской администрации и двора. И, поскольку доступ к командным должностям в армии, к руководящим постам в администрации и тем более ко двору был открыт только дворянам, налоговые поступления шли в первую очередь — не говоря уже о прямых сеньориальных поборах — тем же дворянам. Следует отметить, что высшие должности в иерархии католической церкви тоже были привилегией дворянства: туда, как правило, устремлялись младшие сыновья дворянских семей, и высокий церковный сан обычно сопутствовал знатному титулу.

Население городов Франции состояло из торговой и денежной верхушки, к которой примыкали зажиточные ремесленники, цеховые мастера. Они составляли привилегированную прослойку буржуазии, пользующуюся некоторыми правами, начиная от права быть избранными в городское самоуправление и кончая правом откупиться от габели. Они отстаивали свое привилегированное положение, отказывая в нем представителям «механических искусств» — цеховым подмастерьям и ученикам, образующим городское плебейство. Ниже их была деклассированная беднота, разоренные крестьяне, бежавшие в город и здесь работавшие поденщиками, чернорабочими, носильщиками или просто нищенствовавшие.

Экономическое значение имели главным образом приморские города: Марсель, Бордо, Нант, Сен-Мало, Гавр, которые вели заморскую торговлю. Что касается внутренней торговли Франции, то она все еще была затруднена внутренними границами — наследием былой феодальной раздробленности Франции. Наличие областей с разными системами мер и веса, с разными экономическими правами и положениями — старой Франции и провинций, «почитаемых чужими», пользующихся торговыми и таможенными привилегиями по недавним договорам о их присоединении к Франции, или наоборот, отделенных от нее таможенными барьерами, оставшимися от прошлого, — все это мешало развитию единого внутреннего рынка страны. Ища приложения своим капиталам, буржуазия, как и раньше, вкладывала их в откупа налогов