История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века - [87]
— О чём ты думаешь? — тихо спрашивает Старина.
— О смерти Людовика Пятнадцатого, — отвечаю я. — Сейчас, старая крыса, сейчас закончу.
Итак, король безумно влюблён в малышку Пуассон. Крошка вообще-то была не фонтан и даже некоторым образом фригидная, как я уже упомянул. Короче, мороженая рыба! Это большой недостаток для жены, но редкое качество для любовницы. Когда у мужчины фригидная жена, он её бросает и кидается на какую-нибудь шмару. Если же любовница фригидна, он её не бросает. Может быть, он надеется на то, что однажды ему удастся превратить её полярную шапку в жаровню? А может быть, он находит в супружеской измене больше поэзии, когда совершает её с холодной партнёршей. Большой вопрос!
Как бы то ни было, эта самая Помпадур негласно становится одновременно премьер-министром и королевой Франции. Она принимает все главные решения, объявляет войны и заключает мирные договора. Она наказывает тех, кто напоминает ей о её простом происхождении, и ссылает тех, кто ей не нравится. Будь то герцог или министр, в её руках они весили не больше, чем пустой орех. Короче, мы уже видели, как на протяжении истории такую роль играли многие шаболды.
С маркизой де Помпадур сексуальная жизнь Людовика доходит до буйства. Он сохраняет метрессу, но и оказывает честь одной за другой многим молоденьким девушкам. Людовик Пятнадцатый был ещё тем композитором! На приветствие скаутов его дирижёрская палочка, наверное, отвечала: «Всегда готов!» Он вписал самые прекрасные любовные страницы в наше национальное достояние (Сен-Бернардена) в Оленьем парке. Некоторые думают, что речь идёт о каком-то месте, где голые девушки бегали под луной, а олени и король преследовали (и настигали) их. На самом деле речь идёт попросту об одном месте в Версале, где Возлюбленный держал несколько лежаков. Но что там происходило в утренние часы, трудно передать. Я бы тебе рассказал одну десятую часть, но её убрала бы цензура. Благодаря Людовику Пятнадцатому любовь превратилась в ювелирную работу, поверь мне, и поэтому я испытываю уважение к этому изящному монарху.
Он был мудрым и знал, что победы и поражения не много стоят, ибо за ними следуют другие и делают сомнительными результаты предыдущих. Но он сделал любовь тем, чем она стала сегодня: искусством, в котором французы — я это говорю без шовинизма, поверь, держат пальму первенства. Французам пришлось уступить во всех дисциплинах: военных, культурных, художественных. Но они остаются, вопреки всему, принцами ширинки! Они уже не всегда снимают головной убор в лифте, в котором находятся дамы; они проходят в метро впереди своей супруги, они отказываются от филе из птицы, строя комбинаты для гамбургеров, они проигрывают войну с Египтом за сорок восемь часов, а цацки, которые они производят, оказываются самыми дорогими в мире; но в постели они остаются хозяевами положения!
Это тоже не имеет объяснения. Это просто в порядке вещей.
В их порядке вещей!
Я замолкаю, чтобы глотнуть мюскаде. Я в форме. Мой вирус отпустил меня.
Видя, что Старый берёт своё тряпьё, я его останавливаю:
— Придержи свои кожурки на стуле, Пинюш, я сейчас закончу, и ты передашь эту ленту — о, сколь магнитную, — нашему другу Берю.
И Сан-Антонио берёт микрофон.
— Представь, Берю, возле ног Помпадур был сам шеф полиции. И знаешь, как звали этого авторитетного служащего? Берюйе (или Берийе, я встречал это имя в нескольких разных написаниях). Ты видишь, Толстяк, как тесно твои предки связаны с историей! Так, заканчиваем с папашей Людовиком Пятнадцатым, Пино спешит забрать снимки своих внутренностей. Помпадур умирает. Чтобы утешиться, Людовик Пятнадцатый бросается в объятия одной шлюшки. Настоящей. Её звали Жанной Бекю. Как назвали, так и звали. Она была девушкой лёгкого поведения. Лучше быть девушкой лёгкого поведения, чем девушкой тяжёлого поведения. Одним мановением волшебной палочки король делает её графиней Дюбарри. Это было вызывающе с его стороны, но он это сделал! И здесь я тоже снимаю шляпу перед Любимым. Меня никогда не заставят усомниться в том, что этот мужик был настоящим демократом. Он понял, что главное — не геральдический знак на корсаже, а содержимое последнего. Да здравствует Людовик Пятнадцатый! Он дошёл до конца в единственном деле, которое его интересовало и которое действительно представляет интерес: в любви.
После того как он сделал маркизой дочь мясника по имени Пуассон и графиней блудницу по имени Бекю, я не устану повторять, что это прекрасно, это великодушно!
А теперь один небольшой итог вместо заключения! Один!
В чём нужно упрекнуть Людовика Пятнадцатого? В одном-единственном! В том, что он был Людовиком Пятнадцатым в то время, когда нужно было ещё побыть Людовиком Четырнадцатым. Но можно ли упрекать кого-то в том, что он не был собственным прадедом? Думаю, что нет!
