История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века - [79]

и ещё какими-то таинственными возбудителями, чтобы держать его в форме. Она его так зарядила, что он ей сделал семь детишек без передыху. Если ты Король-Солнце, ты не можешь лишать себя удовольствия. Ему надо было не в Версале жить, а в крольчатнике. Суди сам, Толстяк, я тебе немного подобью баланс его подвигов. Он сделал шестерых малышей своей законной, четверых — Лавальер, семерых — Монтеспан и ещё с полдюжины — случайным женщинам или девушкам, что составляет в сумме примерно две дюжины спиногрызов. При таком размахе можно надеяться (или допустить), что в наших венах тоже течёт королевская кровь. Надо бы математикам посчитать, чтобы лучше изучить этот вопрос. Я так думаю, что твоя бурбонская репа объясняется таким вот образом. Меня бы не удивило, если бы ты оказался внебрачным ребёнком.

Так что нашему Людовику-Казанове Четырнадцатому всё-таки надо отдать должное. Он любил баб, но не позволял водить себя за нос, который у него был большой, следовательно, его можно было легко ухватить рукой. Если он и предавался безумствам с мадам Трикотен-Монтеспан, это не касалось его дел. И всё же эта чёртова Монтеспан наделала убытков. Стоило какой-нибудь бесовке бросить королю слишком откровенный взгляд, она травила её ядом для большей ясности. Она давала яд так же легко, как и аспирин. Она его даже королю подсовывала в припадке ревности! Представляешь, какое здоровье было у Людовика Четырнадцатого, если он прожил семьдесят лет, будучи напичканным ядом и всякими прочими возбудителями. Кудрявый был чем-то вроде Распутина в своём роде! Но однажды правда открылась.

Лавуазен и её клику арестовали. Сан-Антонио того времени блестяще провёл расследование и раскрыл участие Монтеспан в человеческих жертвоприношениях. Лулу поставили в известность. Толстячок долго не мог прийти в себя. Понимая, какой опасности он подвергался, он отправил маркизу в её земли. Затем прикрыл это дело. Так всегда заканчиваются громкие дела, ты знаешь. У каждого скандала есть свои козыри: молчание и время. Улики, подтверждающие вину, фаворитки, были уничтожены, и всё понемногу вернулось в своё русло. Затем стареющий пудель ударился в религию и взял в жёны гувернантку детей Монтеспан, вдову поэта Скаррона, которая вскоре стала мадам де Ментенон. Он женился на ней тайно в 1683 году, если мне не изменяет память.

Эта старая святоша была не из весёлых! Что-то вроде служанки кюре. Она стала хорошей попутчицей для его последних дней, и великолепный Король-Солнце вдруг почувствовал, как гаснут его лучи при контакте с этой льдиной.

Его нескончаемое правление закончилось печально. Казна была пуста, голодный народ начал подумывать о 1789 году в 1715. Не считая мамаши де Ментенон, рядом с Людовиком Четырнадцатым был только его правнук, герцог Анжуйский, будущий Людовик Пятнадцатый. В те времена стариками становились в сорок лет, так что в свои семьдесят семь этот король был похож на призрака. Казалось, что это будет тянуться вечно. Политику принимают всерьез, только если она новая. Его политика похоронила несколько поколений и стала невыносимой. Король-Солнце больше никого не согревал! Время от времени он принимал какого-нибудь знаменитого иностранца, чтобы позабавить публику (испытанный приём, который будет в ходу ещё долго), но этого было недостаточно для того, чтобы скрасить печальный конец его правления. Будучи долгожителем, Кудрявый был вынужден выполнять роль могильщика. Наконец смерть сжалилась над его подданными и забрала его 1 сентября 1715 года.

По этому случаю в королевстве было большое веселье.

Морально Французская революция уже началась, мой старина Берю, но в те дни никто об этом ещё не знал!

Ну вот, это всё, что я хотел тебе рассказать о Людовике Четырнадцатом.

В послеобеденное время маман отправляется за покупками и оставляет магнитофонную бобину в фараонке. Под конец дня дежурный из конторы приносит мне её назад. Его Пухлость прослушал урок. Он стёр запись и любезно записал следующее сообщение: «Старик! Спасибо за лекцию. Я её прослушал два раза подряд, причём один раз вместе с Пино. Он сожалеет, что не слышал первых уроков. Если бы ты мне не сказал, что у тебя температура тридцать девять, я бы и сам догадался. Не хочу тебя обидеть, но тебя занесло. В этом уроке, который ты поимел честь мне дать, ты начинаешь с того, что Людовик Четырнадцатый был реальный мужик в истории, а потом, после твоего залпа из глушителя ты говоришь, что он у тебя фонарь бубновый. Непонятно! Погоди-ка! Что ты говоришь, Пинюш?»

Слышится неразборчивый шум разговора в аппарате. Затем вновь появляется голос Толстяка, низкий, смазанный как жареная рыба:

«Да, Пино говорит, что Версаль — шиковая хибара, и он не понимает твои саргазмы. Я с ним согласен. Ещё надо суметь такое сделать, приятель! Самый красивый дворец в мире, и он достался нам! Ты говоришь, что босяки дохли от голода, хорошо, допустим. Но ты что, серьёзно считаешь, что если бы не построили эту малосемейку для Лулу, у них было бы достаточно жратвы? Чёрта с два! Какой-нибудь министр прикарманил бы бабки. И если мужики и клали зубы на полку, оно того стоило, чтобы Франции досталась такая диковинная диковина. Где бы наш Генерал принимал сейчас иностранных королей, если бы его не было? В Отеле Нервной Вши, что ли? И ещё: мужики, которых ты назвал: художники, скульпторы, писатели и писательницы, если они и появились, то благодаря Людовику Четырнадцатому. Я их, правда, не читал, но есть люди, которые их знают, особенно за границей. Поверь мне, Сан-А, этот король был неплохой мужик, и я рад, что немного похож на него. Особенно в профиль, как считает Пино. Если ты найдёшь фотографию месье, я бы хотел сравнить. У моей Берты глаза повыпадают, если я ей скажу, что я потомок такого короля, даже если и через какую-нибудь официантку из бистро.