История Франции глазами Сан-Антонио, или Берюрье сквозь века - [44]

— У него действительно был мамон как мяч регби? — продолжает он, похлопывая по животу несчастного. — И он к тому же был косой? А дрыжки, прикинь, почти как у Людовика Пятнадцатого!

Он хватает отклеившийся конец бороды и отрывает её.

— Его ловушка для макарон, наверное, держалась покрепче этой, иначе он терял бы её при каждом поцелуе!

— Мадам, прошу вас! — протестует безбородый Франциск Первый, уклоняясь от безжалостной руки расходившейся Джоконды.

Берю потешается. Ситуация как нельзя кстати, так считает наш дорогой, наш чуткий поэт.

— Я же не виновата, что вы в моём вкусе, приятель, — отвечает он самым что ни на есть женским голосом. — Вам бы лучше подошёл прикид мужика Мишлена[109], а вообще в вас есть всё, чтобы лишить покоя такую женщину, как я! Лицо у вас хоть и белёсое, но если принять несколько чашек горячего чаю, это можно поправить.

Присутствующие топают ногами. Тип, оказавшийся в неловком положении, старается сохранять достоинство, но это непросто, если ты живёшь в шестнадцатом округе и на тебе шмотки шестнадцатого века. Наконец он ретируется, что вызывает некоторую досаду у моей милой хозяюшки.

— Это Эмир Камальпарту, — объясняет она.

Берю услышал и отстаёт от него.

— Надо предупреждать. Значит, это у него от рождения. А я-то думал, что у него что-то с печенью.

Затем, поворачиваясь ко мне:

— А какой цвет лица был у Франциска Первого?

— Цветущий. Он был весёлым малым, изящным, любил жизнь и красивых девушек. Его двор был самым скандальным в Европе. Как только он замечал какую-нибудь хорошенькую женщину, у него тут же появлялся зуд в пестике.

— Ты слышишь, Берта?

Но Берта продолжает свой праздник авиации. В эту минуту она озвучивает фигуру высшего пилотажа эскадрильи вампиров. Её Жюль осторожно будит её ударом ноги по большой берцовой кости. Нежный полевой цветок выключает мотор и ворочается. Из-под шлема она спрашивает Берю хриплым голосом, почему он её будит посреди ночи. Толстяк приподнимает козырек её шлема, открывая нам пунцовую мордень слонихи.

— Ты закрыл ставни? — бормочет она спросонья.

Она смотрит вокруг себя и приходит в сознание.

— Прошу пардон, — чирикает лесная пташка, — я, кажется, задремала. Чем мы занимаемся?

— Мы продолжаем говорить о Франциске Первом, — осведомляет Толстый Херувим. — Похоже, он был половым разбойником, не так ли, Сан-А?

— Малая и большая Истории изобилуют такими любовными достижениями!

— Его двор, — переводит Берю, — это был настоящий бордель. Он жарил всех тёлок, которые оказывались в его видимости.

Коннетабль снимает шлем. Она хочет слышать всё.

— Говорят, что он ублажал своих фавориток до десяти раз за ночь!

Девушки давятся, смутившись от арифметических данных. Что касается Берю, он качает головой.

— Представляешь, аппетит! У него в труселях был отбойный молоток, не иначе!

— В начале века, — продолжаю я, — три исключительных монарха правили в Европе и даже в мире. Это были… Ну-ка, мадемуазели! Знаете ли вы, кто?

Но мышки как в рот воды набрали. Отвечает прыщавый знаток Реформы: «Франциск Первый, Генрих Восьмой и Карл Пятый!»

— Спасибо, мадемуазель, — говорю ему я. И продолжаю свою лекцию: — Три короля такого масштаба — это много для одного времени. И потом, три — это неудобная цифра. Поэтому эти господа поочередно то вступали в союз, то расстраивали друг другу планы.

— Кто же из них утёр нос остальным? — спрашивает Берю.

— Карл Пятый, вне всякого сомнения, — уверяю я. — Он был возведён в императоры, хотя на этот пост метил наш национальный Франциск. О Карле Пятом говорили, что солнце никогда не заходило над его владениями. Он захапал всё, от Австрии до Южной Америки!

— Колониалист, короче! — резюмирует Берю. — Он правильно сделал, что сыграл в ящик, потому что в наши дни ему бы устроили несладкую жизнь!

— Франциск Первый глотал слюни перед могуществом короля Испании. Он хотел заключить союз с королём Англии, Генрихом Восьмым, вы знаете: толстяк, имевший шесть жён, который послал Папу подальше и ел курицу руками.

— Этот мужик знал толк в жизни, — заключает Берю. — Жаль, что он был англичанином. По мне, так он больше подходил на роль короля Франции. — И добавляет с хитрым видом: — Он, наверное, всегда был в боевой готовности со своими-то шестью жёнушками!

Замечание неприличное, но к месту. Некоторые девушки возмущаются, но это те, что сидят на диете, а большинство его все же оценило.

— Для заключения этого союза была устроена встреча в Лагере Золотой Парчи, без которой французские народные картинки много потеряли бы.

— Watt Isis? — спрашивает мой друг.

— Чтобы поразить короля Англии, Франциск Первый приложил все усилия. Палатки в лагере были шиты золотой нитью. Внутри были ковры, драгоценные камни, изысканные блюда, восхитительные девушки…

— Я бы не отказался провести там с недельку в качестве почётного гостя, — мечтает Толстяк.

— Тебя так и тянет к роскоши! — злобно укоряет его бочка с жиром. — Это добром не кончится, Александр-Бенуа, добром не кончится!

Берю объясняет, что нет ничего плохого в том, что он хочет побольше знать о Золотой Парче. Его всегда привлекало всё красивое, всё утончённое, и лучшим доказательством является то, что он женился на Берте. Прорва успокаивается. Берю принимает гордый вид наездника, но на самом деле это просто дипломатический ход.