История Foyles. Книготорговец по случаю - [6]

Вход в дом находится на углу, там, где старое здание в нормандском стиле примыкает к «новому» деревянному дому, построенному в эпоху Тюдоров. Из небольшого вестибюля каменные ступени ведут в грелку, теплую комнату примерно двенадцать на шесть метров, сводчатый потолок поддерживают три колонны из пурбекского мрамора. По ступеням справа можно подняться в небольшую уютную тюдоровскую гостиную-столовую, где проводила большую часть дня бабушка. Подозреваю, что аббатство и необходимость управлять им обескураживали ее, и она предпочитала сидеть и читать в самой маленькой комнате в главной части дома. Еще одна дверь из теплой комнаты ведет через дом собраний духовенства в комнату примерно такого же размера, тоже со сводчатым каменным потолком и колоннами, выщербленными рогами коров и быков, которых держал здесь предыдущий владелец. В дальнем углу стоит орган с ручными мехами середины XVIII века, некогда преподнесенный в дар детскому приюту Foundling Hospital в Лондоне, где на нем часто играл Фридрих Гендель. Как и многие инструменты такого рода, орган был предметом гордости — нам говорили, что именно на нем Гендель сочинил знаменитую арию «Ларго». Летними вечерами, раз в месяц по воскресеньям, здесь проводил богослужения викарий приходской церкви Молдона, которой Уильям часто жертвовал крупные суммы. Толпа прихожан заполняла прекрасный парк аббатства, распевая гимны по выбору Уильяма под аккомпанемент старого органа, и благоухание цветов смешивалось с запахом ладана, который Уильям возжигал в традиционном кадиле.

На верхнем этаже располагались шесть спален, все с массивными дубовыми кроватями под балдахином, одна из которых была изготовлена специально для короля Якова I — впрочем, он ни разу не останавливался в этом доме. Эта кровать стояла в одной из трех больших спален на втором этаже, в комнате, в которой, по слухам, появлялся призрак монаха, убитого одним из его братьев. Мы много раз рисовали эту картину в своем воображении и ни разу не осмелились заглянуть в «комнату короля Якова» после наступления темноты. Мои сестры и я лежали без сна в соседних комнатах, где нас обычно укладывали спать, слушали, как скрипят деревянные ступени, остывающие после знойного дня, и, замирая от сладкого ужаса, представляли, как монах в капюшоне крадется вверх по лестнице. Воплощением наших страхов была литография XIX века на стене одной из спален. Подпись под ней гласила: «Когда бушует буря и трещат стены». На картине были изображены двое маленьких детей, испуганно съежившихся под одеялом на кровати с балдахином. Помню, как однажды утром я проснулся затемно и увидел в дверях комнаты призрак монаха в капюшоне. Замерев от ужаса, я лежал в кровати, пока не взошло солнце, и призрак не превратился в тяжелый занавес, висящий над дверью, — именно так рождаются истории о привидениях. Но в целом в Били не было ничего пугающего или зловещего, и для нас, детей, это был дом с безграничными возможностями для приключений.

Над теплой комнатой была старая спальня размером пятнадцать на шесть метров, с красивым резным деревянным потолком XIII века. Здесь размещалась библиотека, которую Уильям собирал долгие годы, одна из лучших частных библиотек в стране, около двадцати тысяч томов, и ее тематика свидетельствовала о необычайно широких интересах владельца. Она включала экземпляры первого, второго, третьего и четвертого фолио Шекспира, книги, напечатанные в типографии Кекстона, страницу из Библии Гутенберга и множество изящно иллюминированных рукописей, самые старые из которых были датированы XII веком. Дедушка начал собирать библиотеку, когда отправлялся на охоту в букинистические магазины и на книжные развалы, где однажды нашел первое издание «Рубаи» Омара Хайяма в переводе Фицджеральда за два пенса и один из романов Диккенса за шесть пенсов. Позднее он стал покупать книги у букинистов, среди которых у него появились друзья, в том числе Филип и Лайонел Робинсоны, которые не глядя купили за сто тысяч фунтов коллекцию Томаса Филлипса,[4] после чего у них больше не было нужды работать.

Некоторые книги он покупал на загородных аукционах в ту пору, когда существовал узкий круг активных торговцев антикварными книгами, где по неписаным правилам ставку делал лишь один участник, приобретенные книги затем выставлялись на закрытые торги для своих, а прибыли распределялись между членами сообщества. Уильям не желал участвовать в подобных аферах. Он рассказывал, как однажды оказался с этими людьми в одном поезде, и по прибытии на станцию те взяли единственное такси. Тогда он остановил проезжающий мимо катафалк и подкупил водителя, чтобы тот как можно быстрее доставил его на место. Он опередил такси и купил книги, которые его интересовали, частным порядком. Когда прибыли остальные книготорговцы, Уильям рассказал, как он их обставил. И тогда один из них сказал: «Подумать только, а ведь мы сняли шляпы, когда мимо проехал катафалк».

В 1947 году он купил прекрасный экземпляр третьего фолио Шекспира на аукционе Sotheby’s за 4400 фунтов, чуть дороже, чем четырьмя годами ранее заплатил за аббатство Били с огромным участком земли. На корешке книги стояли инициалы «С. П.», и Уильям всегда считал, что это издание принадлежало Сэмюэлю Пипсу, но в Christie’s этот факт поставили под сомнение. Как бы то ни было, после смерти Кристины этот раритет был продан за 420 000 фунтов.