История Флоренции (Книги 5-8) - [13]

Речь Нери была выслушана сенатом так, словно это были слова оракула, и до того воспламенила она слушателей, что они не стали дожидаться, как того требовал обычай, ответных слов дожа, но, внезапно поднявшись со своих мест, воздев руки к небу, стали со слезами на глазах благодарить Флоренцию за столь дружественное ее сочувствие их нуждам и Нери, в частности, за столь усердное и незамедлительное выполнение того, что было ему поручено.[59] И обещали они, что никогда ни сами, ни их потомки не забудут этой услуги и что теперь Флоренция будет для них таким же отечеством, как Венеция.

XXII

Когда успокоилась горячность первых порывов, стали обсуждать вопрос о пути, которым должен был следовать граф со своими людьми для того, чтобы обеспечить его понтонами, землекопами и вообще всем необходимым. Дорог имелось четыре. Одна - через Равенну, вдоль морского побережья, но так как во многих местах она проходила по слишком узкому пространству между болотами и морем, от нее отказались. Другая представляла собой более короткий путь, но тут препятствием служила крепость под названием Уччеллино: ее защищали войска герцога, и необходимо было взять ее, а это требовало затраты времени, сводящей на нет помощь, весь смысл которой был в быстроте. Третья проходила через лес близ Луго,[60] но воды По вышли из берегов и воспользоваться ею было бы не только трудно, а просто невозможно. Оставалась четвертая, через болонскую равнину. Надо было перебраться по мосту Пуледрано, пройти Ченто, Пьеве, и между Финале и Бондено взять направление на Феррару: оттуда и по воде, и сухим путем можно было достичь земель Падуи и соединиться с венецианскими войсками. Эту-то дорогу и избрали, как наименее опасную, хотя на ней имелись существенные препятствия и в ряде мест она могла подвергнуться ударам неприятельских войск. Как только графу сообщили о принятом решении, он двинулся со всей поспешностью и 20 июня прибыл уже в падуанские земли. Появление этого искусного военачальника в Ломбардии преисполнило Венецию и всех ей подвластных новой надеждой, и венецианцы, сперва отчаявшиеся было в своем спасении, начали теперь подумывать о новых приобретениях.

Граф прежде всего двинулся со своим войском на помощь Вероне.[61] Чтобы воспрепятствовать ему в этом, Никколо со своими силами направился к Соаве, замку между Виченцей и Вероной, и окружил себя рвом от Соаве до болотистых берегов реки Адидже. Граф, видя, что по равнине ему не пройти, решил перебраться через горы; Никколо, рассуждал он, и в голову не придет, что можно выбрать путь через такую трудную пересеченную местность или во всяком случае у него времени не хватит помешать этому. Он взял припасов на неделю, перешел со своим войском через горы и оказался на равнине под самой Соаве. Хотя Никколо и возвел несколько укреплений на этом пути, чтобы и его закрыть графу, они казались недостаточными. Увидев, что неприятель, вопреки его расчетам, прошел, и опасаясь вступать в сражение при неблагоприятных условиях, он отошел на другой берег Адидже, и граф беспрепятственно вступил в Верону.

XXIII

После того как удалось так легко снять осаду с Вероны, оставалось решить другую задачу - оказать помощь Бреше. Этот город стоит так близко от озера Гарда, что даже когда он осажден с суши, ему всегда можно доставлять оружие и припасы водным путем. По этой-то причине герцог сосредоточил большую часть своих войск у озера и, одержав первые победы, занял все города, дававшие возможность снабжать Брешу пo озеру. Правда, у венецианцев на нем имелось несколько галер, но в недостаточном количестве для сопротивления войскам герцога. Граф, однако, счел необходимым поддержать действия венецианского флота сухопутными войсками в надежде, что это облегчит захват городов, закрывавших пути снабжения Бреши. Он осадил Бардолино, крепость на озере, рассчитывая, что взятие ее приведет к сдаче и других городов. Но в этом случае судьба ему не благоприятствовала: значительная часть его людей разболелась так, что ему пришлось снять осаду и отойти к Зевио, крепости в землях Вероны, расположенной в местности здоровой и изобилующей всем необходимым. Никколо, видя, что граф отступил, решил не терять представляющейся ему возможности завладеть всем побережьем озера. Он оставил под охраной свой лагерь в Вегазио, двинулся к озеру с отборными частями и напал на венецианский флот с такой сокрушительной яростью, что захватил его почти весь. Благодаря этой победе сдались ему и почти все приозерные крепости.[62]

Венецианцы, удрученные этой потерей и опасаясь, чтобы Бреша не сдалась, стали посылать к графу и своих представителей, и письма, заклиная его как можно скорее помочь Бреше. Граф утратил надежду сделать это водным путем и понимал, что путь по ровной местности закрыт всевозможными рвами, укреплениями и другими устроенными Никколо препятствиями: пробиваться через них, имея против себя еще и неприятельские войска, означало бы идти на верную гибель. Поэтому он подумал, что как путь через горы помог ему спасти Верону, так он же поможет оказать помощь Бреше. Придя к такому решению, граф выступил из Зевио, направился через долину Акри к озеру Сант Андреа и прибыл в Торболи и Пенеду на озере Гарда. Оттуда он двинулся к Тенне и осадил эту крепость, так как ее необходимо было занять для того, чтобы подойти к Бреше. Никколо, разгадав план графа, повел свое войско в Пескьеру, а затем с маркизом Мантуанским и своими отборными войсками пошел ему навстречу. Завязалось сражение. Никколо был разбит, а войска его рассеяны: часть попала в плен, остальные бросились под защиту флота или соединились с главными силами. Никколо укрылся в Тенне и с наступлением ночи рассудил, что, дожидаясь здесь утра, обязательно попадет в руки врага, а потому, дабы избежать верной опасности, решил пойти на риск. Из всех, кто при нем находился, остался с ним только один слуга, по происхождению немец, человек исключительной силы, всегда проявлявший к нему преданнейшую верность. Никколо уговорил этого своего слугу спрятать его в мешок и сделать вид, будто он несет багаж своего господина. Неприятель расположился лагерем вокруг Тенны, но одержанная днем победа усыпила бдительность и нигде не было ни часовых, ни дозора. Немцу оказалось весьма нетрудно спасти своего господина: одетый как обозный рабочий, он взвалил мешок на спину, прошел беспрепятственно через весь лагерь и доставил его к своим здоровым и невредимым.