История ересей - [7]

Двигаясь на юг, ересь давно подобралась к Риму и тайно жила в нем. На мысль об этом наводит сообщение Цезария о существовании в Риме школы катаров в 1209 г. Но только позднее в 1231 г. ересь обратила на себя внимание властей. Патаренов-мирян сожгли, клириков лишили сана и заточили, а сенат и папа опубликовали суровые меры против еретиков, но, видимо, они остались и в самом Риме, и в патримонии Петра. В Вечном городе следы их заметны в 1258 г., в Сполето — в 1260-м.

Наконец и юг Италии был затронут пропагандой секты. В 1224 г. ломбардские катары появляются в неаполитанском королевстве (особенно много их в Неаполе и Аверзе), в 1228 г. их стремятся уничтожить, а в 1235 г. Иннокентий IV подозревает их участие в разграблении доминиканского монастыря. Еще ранее, в конце XII века, патарены — в Калабрии, в XIII же встречаются и в Сицилии. Происхождение катаризма на юге Италии, вероятно, вызвано не только ломбардскими еретиками, но и выходцами с Востока.

4. Так, к 30-м годам XIII в. катары рассеялись по всей северной Италии — «умножились, как песок морской», — появляясь перед нашими глазами на пространстве от Турина на западе до Тревизо, Венеции и Римини на востоке, а на севере до Виченцы и Бергамо[10]. Отсюда еще в XII в. еретики опустились в Среднюю Италию, густо осев в Тоскане, задев Умбрию и Марку Сполетскую, проникнув в патримоний Петра, Неаполь, Калабрию и Сицилию, слившись с еретиками, пришедшими в южную Италию прямо с Востока. К сожалению, слишком многое скрыто от нас благодаря несовершенству наших источников. С другой стороны, вслушиваясь в буллы пап и темный сжатый язык хроник, мы очень часто замечаем, как ересь преувеличивается вольно или невольно, покрывая своим именем чисто политическую вековую борьбу папства и империи. В этом отношении показательны некоторые дошедшие до нас данные.

В 1225 г. ересь приняла значительные размеры в Брешии — «quoddam haereticorum domicilium»^{15}. По словам папы Гонория III еретики, «приготовив к бою с католиками башни, не только пожаром и таранами разрушили церкви, но, кидая с вершины башен пылающие факелы, святотатственными устами осмелились лаять о том, что они отлучают римскую церковь и следующих ее учению». В этой борьбе замешаны были знатные граждане, обладатели башен — Де Гамбара, Угони, Ориани, Ботари, и, несмотря на повеление папы срыть башни, борьба продолжалась: на папу внимания не обращали и сам подеста стоял на стороне виновных — fautor haereticorum. Уже одни эти обстоятельства делают подозрительным мнение, что здесь дело идет только об еретиках. К счастью, булла от 15 июня дает более определенное указание. Отлученные папой магнаты явились к нему, «всеми способами стараясь оправдать вину свою и отсутствующих, утверждая, что государство брешианское уже давно разделилось на партии, как это известно, и что, если в их партии находятся люди, заподозренные в вышеназванном лжеучении, они стремились защищать их не как еретиков, а как членов своей партии». И видимо, этот аргумент имеет некоторое значение для Гонория, так как он облегчил наложенные им взыскания. Впрочем, может быть, и для него этот аргумент только прикрывал чисто политическое соглашение с враждебной ему партией. Но если даже и так, еретики (credentes?), спокойно существовавшие в Брешии, не устранялись ни от политической жизни, ни от политической борьбы и были достаточно сильны и многочисленны, чтобы окрасить своим цветом партию и позволить себе в пылу борьбы эксцессы, вызвавшие раздражение папы.

Аналогичные факты замечаются и в других частях Италии. Например, в Орвието, где довольно легко раскрывается сплетение ереси с политикой, можно оценить значение вышеуказанных свидетельств Гори. Гибеллины, стоявшие за союз с Сиеной, готовые уступить ей Кьюеи, вероятно, насчитывали в своей среде немало еретиков. Изгнанные из Орвието в 1125 г., они продолжали бороться со своими орвиетскими врагами и в 1141 г. освободили от зависимости Орвието Кьюси. Скоро они вновь появились в Орвието, чтобы быть опять изгнанными в 1163 г. Немного позже в Орвието начинается оживление пропаганды патаренов, сочетавшееся с политическими распрями. В 60-х годах, может быть еще во время господства гибеллинов, в Орвието действовал патарен Германии Пармский. В самом конце 60-х годов при епископе Рустике (1168 г.) его заменил флорентиец Диотесальви, который вместе с Герардом из Маццано (Mazzanum — городок Кампаньи), «как Сатана притворяясь ангелом света и лживо показывая себя почтенным по виду, честным походкою и внешними привычками… посеял в Орвието злейшее учение манихеев». Правда, епископ изгнал обоих, но их приверженцы остались и тайная пропаганда продолжалась, особенно среди женщин. Диотесальви и Герарду «наследовали две женщины, дщери зла, Милита из Монте-Меато и Юлитта флорентийка». Они казались искренними и ревностными христианками, посещали церковь и исполняли обряды. Обманутый их поведением епископ допустил их в «братство клириков». И «в то время как одна из них по имени Милита, точно вторая Марта, казалось, заботилась о поправке крыши большой церкви, другая, Юлитта, как вторая Мария, видимо, всеми силами предалась созерцательной жизни. Наибольшая часть женщин нашего города и некоторые их друзья стали чтить их как святых — «coeperunt sicut sanctissimas venerari». Но они, «как таящийся в траве хладный змей», под предлогом религии «многих мужчин и женщин вовлекли в лабиринт названной ереси». Испуганный ее ростом и понявший наконец роль двух «волчиц», епископ, «iudicum et aliorum prudentum consilio habito»