История ересей - [5]

Как указано выше, смутные данные позднего источника позволяют предполагать существование еретиков в Орвието уже 1125–1141 —1163 гг., а ввиду тесной связи орвиетских катаров с сиенскими и в Сиене. Возможно, что поздний писатель путал катаров с гибеллинами. Возможно, но необязательно. Даже вероятнее, что гибеллинов считали еретиками именно потому, что под покровом политических врагов церкви пристраивались и находили себе приют и защиту религиозные ее враги. Ведь в конце 60-х годов (и это уж не так далеко от 1125 г., всего лет 50) присутствие еретиков в Орвието несомненно, и они как-то смешиваются с борющимися партиями. Ересь крепко засел! в этом маленьком городке, продержавшись до последней четверти XIII века. Едва ли избиение инквизиторов в 1265 г. обошлось безучастия еретиков, а указание Ваддинга позволяет предполагать их существование еще в 1279 г. В 1141 г. катары уже в Сутри, между Витербо и Римом, а через каких-нибудь 30 лет сведения о них становятся более определенными и частыми.

В Милане, о котором не было слышно с 1027 г., в конце 60-х и начале 70-х годов следующего столетия катаризм принял такие размеры, что «многие с безрассудною смелостью всенародно проповедовали самую ересь и другие заблуждения, и петли диавольского коварства захватывали много душ простых людей». Тщетно боролся с врагами церкви архиепископ Гкльдин, «in haereticos zelo Dei accensus»^{9}, тщетно больной, умирающий с кафедры увещевал он свою паству. Он умер, а ересь продолжала развиваться, превращая Милан в свою столицу, как бы стремясь осуществить былые мечты миланских иерархов, противопоставлявших кафедру Амвросия кафедре Петра. Мы знаем, что в конце века ересь не мешала принимать активное участие в политической жизни ни в Милане, ни в других городах Ломбардии и распространению ее не могли воспрепятствовать ни клир, ни отдельные ренегаты, хотя бы они и составляли трактаты, доказывая ложность учений еретиков. «Вы, — пишет в 1213 г. миланцам Иннокентий III, — особенные покровители еретического лжеучения. Вы не только не ловите помянутых волков, но так их пригреваете и защищаете, что они у вас из волков превратились во львов и из саранчи в готовых к бою коней. Под вашим покровительством они не боятся всенародно проповедовать закваску своего учения и не смущаются, не скрываясь, сеять плевелы на пашне Господней. Изгоняемые ревнителями веры из других частей мира, они сбегаются в ваше государство, как в некую помойную яму заблуждения, где религией признается то, что явно расходится с католическою верою… Будьте уверены, несущийся о вашем еретическом лжеучении вопль до того потрясает уши и души народов, что они уже часто требовали, чтобы для истребления этой погибели на земле вашей мы бы послали их к вам, как уже послали в Провинцию». Правда, в некоторой степени булла вызвана и политическими мотивами: в вину адресатам ставится захват граждан Павии и вражда с ними, но все же Иннокентий достаточно ярко, чтобы не сомневаться в существовании ереси, рисует ее рост. А послание его направлено не только в fovea haereticorum^{10} — Милан, но и в Александрию. Ломбардия уже охвачена ересью. К Милану и Александрии надо присоединить старые, уже известные нам центры катаризма — Брешию, Конкореццо, Баньоло, Виченцу, остающиеся пока в тени и вновь появляющиеся, как очаги ереси, лишь позднее. Источники наши указывают и ряд других городов.

Верона, где еще в X веке клиру «горько было служение Иисусу», где, как сообщает Цезарий Гейстербахский, еретики собирались по ночам «in quadam domo subterranea», дает им приют уже в начале 80-х годов XII века. Присутствие их в Вероне в это время подтверждено веронским декретом, и засвидетельствованными буллою Иннокентия III стараниями веронского клира возвратит в лоно церкви Gazaros, Amaldistas, Pauperes de Lugduno et Humiliatos[7]. В эти же годы патарены спокойно живут в Модене, и договор 1192 г. между Моденой и массарием S. Geminani по поводу каналов, перечисляя подлежащие разрушению мельницы, называет и Molendina Patarenorum, причем прибавляет характерную для положения еретиков в Модене оговорку: «Et pro Molendinis Patarenorum et Petri de Cugnente, dentur eis pro cambio Molendina, quae fuerunt Buchedeferro, ad congruum et conveniens fictum»^{11}. В 1204 г. послание Иннокентия III открывает нам патаренов в Римини: в 1206-м они вместе с вальденсами в Фаэнце «хотят совратить Господне стадо с дороги истины и повлечь его в тупик лжи». Едва ли увещания и угрозы папы, равно как и указанный им пример строгих законов, изданных против еретиков во Флоренции, имели больший успех, чем позже, в 1220 г., приглашение доминиканцев и суровые кары. Граждане Тревизо в 1207 г. «позволяют себя губить несдержанным и неученым людям, обольстителям и обольщенным». «Отвергнув старую пищу, они ожидают новой от лжепророков, особенно же от нечестивых манихеев, называющих себя катарами или патаренами». Немногим позднее в круг нашего наблюдения попадает Феррара. На нее обратил в 1210 г. внимание Оттон IV, угрожающий баном империи «всем пребывающим в Ферраре еретикам, патаренам или газарам или каким бы именем они ни назывались». А так как в том же 1210 г. Оттон предписывает изгнание «haereticos, valdenses et omnes, qui in Taurinensi diocesi zizaniam seminant falsitatis»