История эпидемий в России. От чумы до коронавируса - [48]

К концу 1711 г. эпидемии чумы на Украине и в Прибалтике стали стихать, но в октябре «моровое поветрие» снова появилось в Польше, вследствие чего было приказано вывести оттуда часть русских войск в Киев.

В августе 1712 г. русский посол в Турции сообщил, что в Константинополе «объявилась моровая язва немалая», от которой «все послы разбежались по деревням и русский посол путь свой воспримет к Москве наскоро». В ответ на это письмо велено было посла задержать на русской границе и собрать у него подробные сведения о чуме в Константинополе: когда она началась и кончилась ли до его отъезда, не было ли случаев моровой язвы среди членов посольства. Все эти сведения надо было срочно сообщить в сенат. Самому же послу приказано было находиться в полной изоляции там, где он остановился, и ни к нему, и ни от него никого не пропускать. По дорогам, на переездах, переправах и в других «пристойных местах» – устроить заставы и под страхом смертной казни запретить проезд или проход мимо них.

Несмотря на эти строгие меры, «моровое поветрие» в ноябре 1712 г. было занесено в пределы Киевской и Азовской губерний.

К сожалению, совершенно не сохранились сведения о длительности и характере этих эпидемий.

В октябре 1718 г. в Петербурге было получено сообщение о том, что в Старооскольской и Белгородской провинциях появилась моровая язва. В ответ на это последовал 24 октября сенатский указ «о посылке из Аптекарского приказа в Старооскольскую и Белгородскую провинции лекарей для осмотра на людях моровой язвы». Лекари должны были явиться в распоряжение ландратов назначенных провинций и «во всем… оных ландратов быть послушным». Тотчас по прибытии лекари обязаны были вместе с ландратами «ехать в те места, где явилась моровая язва, и на людям одной моровой язвы осмотреть и освидетельствовать подлинно, а что по свидетельству явится, о том в канцелярию сената писать».

Ландратам же вменялось в обязанность «в тех провинциях около тех мест… где явится моровая язва, по большим и малым дорогам и по стешкам поставить крепкие заставы и объявить… под смертною казнию, дабы никто, никуда из тех мест не проезжали, и для того по тем дорогам, где поставлены будут заставы, в пристойных местах поставить виселицы».

Одновременно предписывалось «иметь великую осторожность в Азовской и Московской губерниях».

Армейские полки, стоявшие в «поветренных местах», велено было перевести «по усмотрению» киевского губернатора.

Принятые меры оказались недостаточными, и уже в ноябре 1718 г. пришло в Петербург известие, что в Киевской и в Азовской губерниях и некоторых Малороссийских городах оказалась моровая язва.

17 ноября 1718 г. опубликован манифест «всему, кому где ведать подлежит» о появление морового поветрия в Киевской и Азовской губернях и в Малороссийских городах.

В Инструкции капитану Горохову было предписано «ехать ему туда наскоро, с великим поспешением». По приезде он должен был объявить всему генералитету, чтобы они те места, где поветрие явилось «крепкими утвердили заставами». Всем полкам велено было иметь посты «начавши от Днепра даже до Дону». Во всех тамошних городах, «публиковать указами под смертною казнию, чтоб никто ни тайного, ни явного проезду и проходу мимо тех застав чинить не дерзали». На Горохова возлагалась ответственность за безоговорочное и тщательное проведение всех противоэпидемических мероприятий: «И для того быть ему тамо, где пристойно в средине постов, и о всем, о чем надлежит, писать к нам по вся недели». Выморочные дома приказано было сжечь «со всем, что в оных есть, и с лошадми и с скотом и со всякою рухлядью, и для большаго страху по знатным дорогам, где проезд бывает велеть, поставить виселицы». Виселицы, однако, ставились не только «для страху»: повелевалось тех, кто «презрев сей указ, мимо тех застав прокрадется… вешать неописываяся».

Курьеров, ехавших из зараженных местностей, велено было задерживать на заставах «до указа», письма у них отбирать, принимая через огонь, и переписывать трижды и лишь последнюю копию посылать по назначению, оставляя оригиналы на заставах^[197].

Эпидемия продолжалась все лето 1719 г. и лишь осенью пошла на убыль; об этом Горохов сообщил в Петербург, указав, что «моровая язва еще и является, хотя и по малу».

В ответ последовал приказ ему «быть до указу при тех местах». Только в ноябре 1719 г. Горохов сообщил царю, что «мсровая язва весьма перестала», но лишь в апреле 1720 г. был издан указ о снятии застав в Шацкой провинции.

Судя по дошедшим и цитированным документам, эпидемия длилась около года и не вышла за пределы Белогородской, Старооскольской, Киевской и Азовской губерний и некоторых (каких именно – неизвестно) малороссийских городов. Но о клиническом характере заболевания и числе жертв данных нет. Рихтер указывал: «По недостатку надлежащих документов остается неизвестным, точно ли было в странах сих моровое поветрие или только прилипчивая и заразительная горячка»^[198]. Известным опорным моментом для суждения о характере эпидемии могут быть указания Гезера на то, что в это время в Турции, Сербии и Трансильвании свирепствовала чума. Можно предположить, что болезнь была оттуда занесена на Украину и побережье Азовского моря.