История экономики Дальнего Востока - [6]
Но последующее уже вершилось на глазах нашего поколения, нами самими. Как должны были работать мы, проснувшиеся к жизни в годы этой страшной войны? Первое, что разбудило мое сознание, это - ощущение огромности моей страны. Через наше село пролегала дорога, соединяющая Воронеж, Саратов, Сталинград... А мы - мал мала меньше, еще не годные ни к какой работе, вечно толкались здесь у обочины. Что притягивало нас?
Шли солдаты. А однажды, летом, со скатками, с винтовками, плечом к плечу, откуда-то из-за горизонта, коим прежде заканчивалась моя земля, шли и шли несколько дней и ночей непрерывно! Какие же мыслишки крутились в моей голове? Те же: неужели и эти не победят?! Эти... победили. Леон Кюффо сказал верное слово: каждый советский человек, какую бы работу он ни выполнял, какой бы пост ни занимал, жил с абсолютной уверенностью, что он лично ведет патриотическую войну, и каждый хотел занять в ней свое место. Наша полезность тут была ничтожна: сбегать за водой для раненых, помочь свернуть и прикурить цигарку... Мелочи все это для деревенских ребятишек, хотя и за них мы получали обычно очень щедрое вознаграждение - хлеб.
Но теперь незачем лукавить, дело прошлое, не только потребность в таком общении притягивала нас к солдатам. Леон Кюффо рассказал о курьезном случае, как однажды его товарища, возвращающегося вечером в солдатское общежитие, остановили неизвестные. Пилот подумал, что это патруль. И пока он предъявлял свои документы, у доверчивого парня "сперли из кобуры пистолет ТТ". Так бывало и у нас. Все стреляющее, что "плохо лежало", если оно помещалось в карман или за пазуху, немедленно туда перекочевывало. Мы были взрослее, чем о нас думали; мы готовились лично участвовать в войне, если она до нас докатится или мы успеем до нее дорасти. И такое не считалось у нас за воровство. Я уверен: если бы эта война и кончилась поражением, то ничуть не раньше и нашей гибели.
Пропаганда? Да какая там пропаганда! Я читать научился по немецким листовкам. Узнавал там, что мы, русские - почти что свиньи, что у нас в избе и теленок мочится на пол, тут же и ягнята, и козлята, и цыплята под кроватью. Оскорбляло ли это мои национальные чувства? Нисколько. Я потешался над немецкой глупостью: ну разве можно их, этих братьев меньших, оставлять в хлеву зимой, особенно на ночь? Да и какая ведь прелесть поиграть с козлятами вволю! Не верю, чтобы нынешние ребятишки добровольно отказались от такого удовольствия.
Оскорбляло другое. Мне хорошо понятно, что значит для наших матерей: "Только бы войны не было". Мы же, оглушенные раздирающим душу бабьим воем по бесчисленным похоронкам, уязвленные своим бессилием помочь Великому Делу по причине малолетства, с пеленок знали: надо становиться сильными, самыми сильными. Компромиссов тут быть не могло.
И долго еще для нас оставался главным наш пост у дороги. Его мы не покидали в 45-ом и 46-ом. Ждали победителей. В редкий день, редко по двое возвращались они по этой же дороге. И порой долго мы их провожали, идя отдалька, не теряя из вида. Плакали? Нет. Слезы, видно, перекипали в наших сердчишках. Должны же были оставаться в них какие-то зарубки?
Естественно, что для нас, подросших, не существовало вопроса о том, как работать. Изо всех сил. Мы должны были, наконец, обезопасить себя и страну. Припоминается написанная на фронтоне нашего сельмага фраза Сталина: "Когда мы станем выплавлять 70 млн тонн стали, нам не будет страшен никакой враг". Прочитывалось это нами совершенно серьезно. Я не встречал человека в 50-е годы, который бы не верил в то, что мы "догоним и перегоним".
Но вот где-то в середине 60-х я стал в этом сильно сомневаться. Контрастно определиться тут помог случай. Так получилось, что через шесть лет после службы в армии и учебы в институте я вернулся в свой цех на практику, где до службы работал мастером. Увидел: работа стала хуже. Я не мог найти этому объяснений. Оборудование? Лучше. Заработки? Выше. Начальство? То же. Люди? В массе те же. А работа не клеилась. Что-то подломилось. Что и когда? Кляли Хрущева. Я же его ненавидел. Сам наблюдал его кукурузную дурь. Из памяти не выходило повествование отца с ухмылкой, как он в летнюю пору прирезал шесть овец, а баранину сдал в сельскую чайную по рублю за кило, да и то - "по знакомству". Но вот уже и сняли Никиту, а работа лучше не стала. На что же надеяться?
Научно-технический прогресс, совершенствование управления... Всё не ко двору. Кстати сказать, заволновался не я один, - многие. Обсуждали дела свои часами и не находили исхода. Заволнуешься!
Перечитываю "Дом" Ф. Абрамова. И тут явно 60-е. Слушает приехавший погостить Петр свою сестру о деревенском житье-бытье: "Да и Михаила не больно любят...
- Кого не любят? Михаила?
- А кого же больше? - Петр выпрямился: - Да за что? - А за работу. Больно на работу жаден. Жить людям не дает. - Да почему? - Петр все еще не мог ничего понять. - А потому что народ другой стал. Не хочет рвать себя как прежде, все легкую жизнь ищут".
Убежден, ничего тут не придумал писатель. Конечно, жизнь состоит не из идеалов. И раньше было немало таких в городе и деревне, "снизу" и "сверху", работающих спустя рукава или для галочки; что ж, в семье не без урода. Но не они, как говорится, делали погоду. Общий настрой определяли лучший рабочий, лучший инженер, лучший солдат, лучший студент. Теперь же верх стала брать посредственность, а то и откровенная халтура. Явление становилось повсеместным - "народ другой стал", точнее не скажешь.
Шестнадцатилетним школьником Юрий Салин впервые попал в геологическую экспедицию. Это и определило выбор профессии. Закончив геологоразведочный факультет Московского нефтяного института, Салин едет на Дальний Восток, работает в Камчатской комплексной экспедиции. Сейчас он заведующий лабораторией слоистых структур Института тектоники и геофизики, плодотворно занимается научной работой. Повесть «Отраженный свет» – дебют молодого литератора.
Небольшая книга об освобождении Донецкой области от немецко-фашистских захватчиков. О наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, о прорыве Миус-фронта.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.