История экономического развития Голландии в XVI-XVIII веках - [142]
Новая конституция 1798 г. формально положила конец привилегии городов, в силу которой право пивоварения ограничивалось городскими пределами; как мы уже видели, на деле эта привилегия уже много раз нарушалась. Попытка пивоваров в 1805 г. еще раз повернуть вопрос о пивоваренных заводах в деревне в свою пользу провалилась, так как правительство отвергло притязания пивоваров, сочтя их противоречащими системе «просвещенного управления»>{1253}. Налоговое обложение пива было упрощено. После упразднения в 1805 г. прежнего акциза на пиво и с вступлением в силу после присоединения к Франции французских законов пиво было обложено акцизом в 2 фр. с гектолитра>{1254}.
Сравнительно прочным оставалось положение винокурения. Но и в этой отрасли промышленности начался, по-видимому, с конца XVIII в. частичный упадок. Сбыт на схидамской бирже уменьшился в связи с повышением цен. Поэтому с 1799 г. запись в биржевую книгу совсем прекратилась. В 1784 г. от всех нидерландских заводов, куривших вино из зерна, в Генеральные штаты поступило ходатайство о понижении экспортных пошлин на хлебную и можжевелевую водку (джин) на 1 гульд. 10 штив. с оксгофта (225 литров). Инициатива в этом деле исходила от Роттердама и Делфсхавена. Но записанные в Схидаме цифры: в 1775 г. — 120 винокуров, в 1792 г. — 220 и в 1798 г. — 260, не говорили об упадке. Во всей Голландии имелось еще в конце XVIII в. 400 винокуренных заводов, приносивших 17 млн. гульд. дохода; за вычетом местного потребления оставалось все еще 11–12 млн. гульд.>{1255} По мнению Метелеркампа>{1256}, винокурение являлось одной из немногих отраслей промышленности, не пришедших в упадок в XVIII в., и с этим можно согласиться. Легко понять, что во время французского господства это производство, как и другие, не могло достигнуть нового расцвета[416].
Даже давно пришедшее в упадок лейденское суконное производство пытались оживить при помощи различных экспериментов. Известен ряд проектов конца XVIII в. и начала XIX в., имевших целью вывести это производство из его печального состояния. Цеховые преграды пали, и в голову приходили всевозможные планы протекционистского свойства, вроде того, чтобы вменить в обязанность всем городским служащим одеваться только в лейденское сукно. Но падения не задержали: в 1810 г. оставалось 60 ткацких станков против 150 в 1753 г. Если в среднем считать 30–40 чел. на станок[417], то ясно, как низко пало производство>{1257}. И все-таки, несмотря на общее тяжелое положение, и в то время возникали еще новые предприятия. Так например, в 1801 г. открылась тиковая фабрика в Гарлеме>{1258},[418] а в 1802 г. ситценабивная фабрика в Гауде>{1259}.
В это именно время, на смене столетий, английская хлопчатобумажная промышленность обогнала нидерландскую. В 1802 г. в Энсхеде насчитывалось около 50 прядильных машин, которые считались, впрочем, отстающими от английских по своим техническим качествам. Вообще в Нидерландах с большим трудом свыкались с применением машин в промышленности>{1260}. Последовавшее затем беспокойное время, с блокадой Англии, не было благоприятным для введения машин в Нидерландах. Хлопок получали из Амстердама, являвшегося до континентальной блокады крупным рынком хлопка для всего континента.
Во время французского господства в связи с упадком судостроения пришли в упадок также связанные с ним отрасли производства. До 1795 г. в Роттердаме было — кроме верфи Ост-Индской компании и государственной верфи — еще 7 частных верфей, строивших ежегодно 5–7 судов и занимавших приблизительно 600–700 рабочих. Теперь они заглохли. То же случилось с тамошними канатными заводами, которых прежде было 4. Теперь из них действовали только 3, притом на местной пеньке; в них работали 30–35 рабочих вместо прежних 60–70.>{1261}
На голландское судоходство континентальная система и последующее присоединение к Франции оказали не менее пагубное влияние, чем на промышленность. Уже с наступлением нового века голландские суда начали все чаще и чаще искать себе прибежища под иностранными флагами. Голландские купцы даже тайно сооружали французские и английские каперские суда, которые охотились за голландскими кораблями; таким путем их хозяевам доставались деньги за страховку и выручка с захваченных товаров, которые продавались в Англии или во Франции. Постепенно все судоходство перешло в руки нейтралов, а именно Гамбурга, Бремена и Дании>{1262}.
По временам, в результате континентальной системы, голландские порты оставались совсем закрытыми, например с конца ноября 1808 до июня 1809 г.>{1263}. Присоединение к французской империи Гамбурга и Бремена закрыло доступ голландцам и под их флаги. Теперь торговля Нидерландов с заграницей могла вестись только по имперским лицензиям; императорское правительство не без успеха придерживалось и здесь, как и в ганзейских городах, такой системы изъятий из общих воспрещений для судоходства и торговли.
Все суда должны были отплывать из Амстердама или из Роттердама; третья часть груза по стоимости должна была состоять из шелковых материй и предметов роскоши французского производства, в остальном из масла или сыра, клеверных и цветочных семян, цветочных луковиц, горчичных семян, вина, цемента, кирпича, слив, голландского полотна, тканей, бумаги и т. п. Ввозить разрешалось: строевой лес для кораблей, доски, мачты, дерево для бочарного производства, рогожи, смолу, медикаменты, серу, кожи из Буэнос-Айреса, льняное семя, золото, серебро, испанские пиастры. Стоимость экспорта сообразовалась с ценами места назначения груза, стоимость импорта — с ценами заграничного рынка, где товары были закуплены
