История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима - [285]

Константин начал свой поход на Риму в октябре 312 года. Согласно описаниям церковного историка Евсевия, чьим источником информации, похоже, был сам Константин, он оправдывал свое наступление обычным образом:

«Царский город Римской империи склонился под грузом тиранического давления… [и] он говорит, что жизнь ему будет не в радость, пока он видит имперский город таким страдающим, и он приготовился к сбрасыванию тирании».¹⁹

Смена власти в Римской империи

Но давно прошли дни, когда простое заявление о своем либерализме привлекало людей и служило цели объединения империи. Римляне в столице видели слишком много таких либералов, которые несли лишь различные виды тирании. Константину требовался несколько более весомый флаг, под которым можно было бы выступить.

Евсевий сам, похоже, чувствует неловкость, от того, что случилось потом. Константин задумался, не стоит ли сделать своим покровителем какого-нибудь из существующих в Риме богов – нечто похожее сделал в Персии Шапур I, и это сработало. В конце концов Константин получил видение:

«Самый прекрасный знак явился ему с небес, в рассказ об этом с трудом верилось бы, если бы он принадлежал другой личности. Но так как победоносный император сам много времени спустя поведал о событии записавшему эту историю, когда тот удостоился чести познакомиться с императором и быть в его обществе, и к тому же подтвердил свое заявление клятвой – кто может сомневаться и не доверять его рассказу?.. Он сказал, что после полудня, когда солнце повернуло к закату, собственными глазами узрел в небе над солнцем световой крест с надписью на нем „Победи с ним”. При виде этого зрелища его поразило изумление… Пока он продолжал обдумывать и осмысливать значение этого знамения, внезапно наступил вечер; а затем в его сне перед ним появился Иисус от Бога с тем же знаком, какой он уже видел в небесах, и приказал ему сделать подобие этого знака, который он видел на небе, и использовать его как оберег во всех делах с врагами».²⁰ Осторожный рассказ Евсевия может отражать сомнение в последней части этого видения, так как христианская теология обычно не слишком одобрительно относится к магическим проявлениям. Но Константин действовал согласно увиденному им знаку, выгравировав на своем шлеме первые две греческие буквы имени Христа, chi и rho, и поместив их же на свой штандарт.

При приближении Константина Максенций с армией вышел из города, его войска прошли вдоль Фламиниевой дороги и пересекли Тибр, чтобы встать перед мостом Мильвиана. Константину нужно было прорваться сквозь их строй, чтобы захватить мост и попасть в город.

Армия Максенция численно превосходила армию Константина, но Евсевий упоминает, что в городе был голод; возможно, римские солдаты были не в лучшей форме. Атака Константина отбросила их к Тибру. Мост Мильвиана был слишком узким, чтобы пропустить всех отступавших, поэтому бегущие солдаты попытались построить рядом временный понтонный мост. Но перегруженные лодки тонули, погубив сотни солдат. Среди утонувших оказался и Максенций, которого увлекла ко дну тяжесть доспехов. Константин стал хозяином города, а вскоре и всей империи.

Евсевий, рассказывая о конце Максенция, не может удержаться от цитирования слов, произнесенных победившими израильтянами, когда они вышли из Красного моря, а египтяне утонули позади них: «Так победители могут сказать: Давайте воспоем Господу, так как он сбросил и лошадь и колесницу в море».²¹ Но эти слова принадлежат людям, судьба которых была связана с их политическим существованием как нации – чего у христиан не было никогда. Однако Константин увидел в христианстве некую надежду на будущее собственной нации. За три века преследований эта христианская идентичность – ставшая абсолютной для тех, кто ее придерживался, и все-таки не стершая в своих адептах другие, более ранние идентичности – доказала, что она сильнее, чем любая другая.

Римская империя очертила вокруг себя линию, сделала подданными своих союзников и потребовала подчинения сначала императору, а затем некой идее императорского авторитета. Но империя становилась все более и более разорванной и вздорной. Тем временем христиане выдержали кровавую бойню и распространились на значительную часть Ойкумены. Христианство сделало то, чего Рим так никогда и не смог: оно распространилось от земли, где возникло, от крохотного ростка в виде маргинального иудейского культа, и стало идентификацией, которая стянула в единое целое иудеев, язычников, фракийцев, греков, сирийцев и римлян.

Объединив себя с христианским богом на Мильвианском мосту, Константин развернул империю во что-то новое. Он отбросил бесплодные попытки найти древнее начало, коренившееся в городе Риме, он смог переступить через него. Вместо этого он выбрал на это место нечто другое. Когда он пошел вперед, в бой, с именем Христа на штандарте, он поставил свое

будущее на кон, обозначив, что именно это станет ключом, цементом для удержания людей вместе.

Это стало концом старого Рима. Но это был шаг к возникновению чего-то гораздо более могущественного – как в добре, так и во зле.