История четырех братьев. Годы сомнений и страстей - [9]
— Я знаю. Случайно заплыла! — сказал он, сообразив, однако, что неоткуда акуле заплыть в Каспийское море.
— Приходи к нам, Вова. Будем дружить. Хорошо?
— Хорошо. — И посмотрел ей вслед.
Он вспомнил Илью и его барышню, и ему стало удивительно, что он насмехался над Ильей. Но дернул же его черт вставить про акулу!
Кто-то в темноте остановился рядом: Илья со своей барышней. И мать. Строгий голос матери:
— Коли не хочешь учиться, то бог тебе судья, но баклуши бить не позволю. Можно рабочим на завод пойти. Хоть бы к Норену. Сперва учеником. А приказчиком не надо. И матросом не надо, даром что твой дед всю жизнь плавал матросом.
Мать удалилась. Молчание.
— Ты должен поехать, Илюша, — в ночном безмолвии сказала барышня. — Папа говорит: «Если Илье с его способностями не учиться, то кому же? Это преступление. Его ноги не должно быть у нас!» — Барышня помолчала и вновь, другим голосом: — Если ты не поедешь, я буду очень-очень жалеть и плакать, но между нами все будет кончено, Илюша!
Вова счел неудобным слушать далее и поспешил домой. Он поделился новостью с Алешкой. Тот поднял брови и сказал:
— Значит, водовоза на бочке не будет. Ай да барышня!
А Илья тем временем проклинал судьбу, ту самую, в которую верили древние греки, беспощадную, и надеялся на чудо: грянет революция, о которой давно говорят умные люди, и на время отменят занятия. И царя не будет, и занятий в университете. Однако до этой минуты он и сам втайне страдал от своего решения остаться, потому что ум его стосковался в бездействии.
Саня вошел полуголодный, потянул носом — не пахнет ли каким жареным. Илья сидел в «детской» (одна из комнат у Гуляевых по старинке всегда так называлась) и читал. Но читал он не анатомию человека и не «органику» — перед ним лежала толстая книга, и в ней Саня через плечо Ильи прочитал:
«Тот, кто хоть раз испытал радость отплатить добром за зло, тот никогда уже не пропустит случая получить эту радость».
«Для чего же разум людей и, главное, вложенная в их сердца любовь, если с ними можно обращаться только как с животными — угрозами, насилием?»
— Это кто пишет? — спросил Санька.
— Лев Толстой, — ответил Илья.
Входная дверь хлопнула, наверно вошла мать.
— В жизни так не бывает, — сказал Саня, задумываясь невольно. — Например, война…
— Война все опрокидывает! — согласился Илья, резко щелкнув австрийской зажигалкой, и огнем осветило его не очень красивое лицо: большой нос, скулы, рыжие брови.
— Так как же быть? — спросил Саня.
— Не знаю, — ответил Илья, густо выпуская изо рта табачный дым. — С другой стороны, если война начата и длится третий год, не сдавать же Россию немцам?
— Хочешь не хочешь, а пошлют воевать — куда денешься?
— Надо стараться не думать об этом, — сказал Илья. — Жить все равно хочется.
— Да… — Саня вдохнул вечерний воздух, вливавшийся в открытую форточку. За окном начиналась не улица, а даль, бесконечность, которая была непонятна, но звала его, ибо никогда еще он не был так полон тревожного, бессознательного ощущения бытия. Он рос, тянулся вверх, все еще летал во сне.
— Если хочешь, оставайся с нами, — сказал он. — Только… на войну возьмут.
— Так или иначе возьмут. Я не боюсь… Как хорошо мама поет!
Во дворе играла шарманка на мотив: «Разлука ты-ы разлука, чужая сто-о-рона…» Попугай шарманщика вытягивал из ящика билетики с предсказанием счастливой судьбы, и женщины брали билетики из его клюва.
Илью провожали всей семьей. Братьям — развлечение: сутолока, вокзальные огни, много цветов. Да и проехаться на извозчике — это бывает не каждый день. А главное, Илья опомнился, выбросил блажь из головы.
У магазинов кое-где выстраивались хвосты. Ушла в прошлое пора, когда рыбы дешевой, даровой было хоть завались, и хлеб дешевый, и вишню да желтослив для варенья за гроши покупали двуручными корзинами, и молока да творога бери за копейку! Все дорожало. А спекуляция… Спекулянтов в газетах называли мародерами тыла, негодяями, немецкими агентами, «„патреётами“ из буржуазной среды», и иным запрещали проживание в Астрахани, которая была объявлена н а п о л о ж е н и и ч р е з в ы ч а й н о й о х р а н ы. Но в тех же газетах говорилось, что спекулянты покрупней отделываются штрафом или тремя месяцами тюрьмы, а взяточники — удалением со службы. Гуляева исподволь сушила сухари: времена наступали смутные.
Илья уезжал невеселый, хмурился. Володе этого было не понять: ехать куда бы то ни было — лучше ничего нет! Но при этом он вновь вспомнил Шурочку…
Дорогой Илья все же старался отвлечься, стал задирать Володю, тот в ответ тузил его кулаками, и братья заулыбались.
— Скажи, чтоб мать слушались, — сказала мать, когда они остановились у вагона.
— Мать слушайтесь, — уныло повторил Илья. — Они меня «теткиным сыном» зовут, — пожаловался он. — Знали бы, как жить у чужих!
— Ладно, Илюшка, не сердись, — сказал Санька. — Нам сочинение на дом зададут, а ты далеко. У тебя слог хороший.
Санька не льстил. Илья был великий мастер писать сочинения. Он и письма присылал такие, что они порой трогали даже закаменелые сердца братьев.
— Ну, пиши нам, Илюша, хоть раз в неделю, — сказала мать.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?