История четырех братьев. Годы сомнений и страстей - [7]

Шрифт
Интервал

Алешка попытался было схватить вожжи, но мустанг и это учуял, взял под уклон, под гору, и тут молниеносно стал приближаться конец света.

Все стихло как-то мгновенно, и изнемогшие братья внезапно увидели перед собой серебряно и счастливо текущую во всю свою ширь Волгу. Кобылка медленно подошла к воде и, как ни в чем не бывало, стала пить. Братья проворно выскочили из арбы, потирая ушибленные бока и колени.

— Никогда не видел такую человеконенавистную лошадь, — сказал Вовка.

Лошаденка развернула арбу и сноровисто стала подыматься в гору. Братья погрозили ей и пошли берегом. По дороге отдышались, очухались, нарвали сладкого «салотского корня», стали грызть.

Николашеньку они нашли на его улице. Он сидел, пригорюнясь, на каменных ступенях чужого дома. Тонкая курточка его была продрана на локте, и брючина продрана…. Он поднял голову — экая размалеванная фотография: на одной щеке фиолетовое пятно и ссадина и на другой. А уж шишка на лбу!.. И губы вспухли.

— Здорово тебя!.. — сказал Алешка. — Шишку надо медным пятаком растереть. — И полез в карман за пятаком.

Гуляевы, как могли, почистили Николашину куртку и брюки навыпуск, отскоблили грязь с ботинок. И Николашенька повеселел. Он потребовал закурить.

Николашенька дымил вовсю, горланил бранные слова, услышанные за день, и вообще старался выглядеть сорвиголовой. Лишь перед самым домом он затоптал окурок, оглянулся — позади следовал его отец. Отец схватил Николашеньку за шиворот и потащил к калитке.

Но и Гуляевым отступать было поздно, несогласно с правилами, и они поднялись по лестнице Тетя Маруся с великим укором покачала головой и провела их в гостиную, а сама ушла в комнату, где производился допрос. Должно быть, дядя Осип, Николкин отец, полез ему в карман и нашел колоду карт, потому что он и о карточной игре спрашивал — сквозь стенку дядины слова доносились гулко, как из бочки, а тетины и Николкины невнятно, слабо — эти двое, видно, совсем смешались.

Дядя Осип обращался попеременно то к тете Марусе, то к Николке:

— Я тебя сколько раз предупреждал: они его испортят за один день! Скверный мальчишка! Как еще они не затащили тебя в какой-нибудь притон?.. Сам он никогда бы не стал играть в карты, да еще на деньги!.. Надо проверить серебро… Все возможно. Посмотри в ящиках. Дети улицы. Безотцовщина! Завтра они начнут плавить сейфы, грабить банки. Я знаю этот народ!.. Мне какое дело! Не мной начата мировая война!..

Насколько Гуляевы могли судить, дядя Осип не слушал возражений, и сквозь его громкий голос изредка прорывался лишь Николкин плач.

На пороге вновь появилась тетя Маруся:

— Я вас накормлю обедом, дети, и идите домой. Очень нехорошо!

— Не надо нам обеда, — сказал Алешка, решительно поднявшись с места.

Тетя Маруся загородила собой выход:

— Не обижайся, Алеша. Это он так, под горячую руку. Мы все-таки родня.

Но еще не родился человек, который мог бы заставить Алешку забыть гордость и самолюбие.

Тетя Маруся успела лишь протянуть им по яблоку, Алешка и от яблока отказался, и Володя взял за обоих, сунул в карман.

2

На крыше сарайчика в Казачьем Дворе, бывшей казарме, что напротив Вовкиного и Алешкиного дома, идолом восседал, охватив колени руками, вор «Машенька». Почему дали ему такую кличку — бог ведает. Разве оттого, что лицо белое, девичье. Он поманил братьев Гуляевых рукой, и они подошли.

У Машеньки оказалась свежая колбаса и печенье. Алешка только отведал колбасы и нехотя взял папиросу.

— Чего чванишься? — сказал Машенька.

Он мнил себя покровителем детей и называл себя еще вторым именем: Мордухай. Был-де у евреев такой заступник перед царем в Вавилонии.

— А ты сейфы плавить умеешь? — спросил Алешка, закуривая.

— Я все умею.

— Не умеешь ты, — уверенно сказал Алешка и легко спрыгнул с сарайчика, хотя высота была немалая.

— Скажи, какой гордый стал! — вслед сказал Машенька. — Пойдем, угощу тебя мацони.

Машенька привел Вову в лавчонку старого перса, за спиной которого ребята, чего греха таить, иной раз набивали карманы курагой, кишмишом и разными сладостями.

Лавочник, прихрамывая, подошел, Мордухай-заступник расплатился за орехи, и старый перс с жалким выражением в глазах сказал:

— Отдай мацони.

— Какое мацони?! — отчаянно заорал Машенька. — Что придумываешь? Ну, обыщи, обыщи! — Он вытянул руки по швам и весь вытянулся, словно готовый подпрыгнуть и взлететь, но старик не двигался с места и с той же жалкой болезненной гримасой на лице повторял:

— Отдай мацони.

В лавке, кроме них троих, никого не было. Машенька погрозил пальцем, сказал «Я тебе!» и вышел вон. Володьке оставалось лишь пойти за ним, а за углом они припустились бежать. Было еще светло. Они остановились наконец, и Мордухай, все время придерживавший карман, сказал:

— Ешь! Для тебя старался!

— А если бы он стал обыскивать?

— Не знаю. Я его на бога взял!

Володька подумал — и отказался. Машенька не обиделся. Он тоже не хотел и поставил заклеенный бумагой стакан на лавочку возле дома. Вскоре они разошлись в разные стороны. Машенька отправился по своим неизвестным делам, в свою неизвестную жизнь.

Дорогу Володе загородила двойная цепочка людей, которая медленно и осторожно, как-то ощупью, перекочевывала с тротуара на мостовую. Володя разорвал цепочку и только тогда заметил, что это шли слепые, взявшись за руки. Откуда столько слепых? — подумал он. И дети… Он привык к увечным: с войны возвращались безногими, безрукими, слепыми, потерявшими ясный разум, как дурачок Афоня, но откуда дети?


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.