История Ближнего Востока в древности - [17]

Интересные выводы относительно структуры общества Халафа можно сделать на основе множества мелких каменных подвесок самой разнообразной формы, которые можно было бы принять за амулеты, если бы не их отпечатки на кусках глины с сохранившимися следами веревок, какими связывали мешки или корзины, чтобы не растерять содержимое. Это значит, что подвески наряду со своей первоначальной магической функцией, возможно, играли роль печатей. Первые образчики подобных печатей были уже представлены в культуре Чатал-Хююка, но лишь халафские печати четко говорят о своей функции: знак собственности и ее магический хранитель. Таким образом, каменные печати — древнейшие свидетельства того, что наряду с собственностью общины появляется собственность отдельных ее членов, ограничивавшаяся на том этапе общественного развития личной собственностью. Это были излишки продуктов, остававшиеся в распоряжении той или иной семьи. Их появление, несомненно, было результатом общественного разделения труда и формирования первых самостоятельных ремесел в недрах высокоразвитых земледельческих обществ.

Переменам в социальной структуре способствовал еще один фактор — миграции, которые в VI тысячелетии до н. э. были чрезвычайно интенсивны, что подтверждается не только быстрым распространением хассунской культуры и обширностью территории, охваченной халафской культурой, но и общими чертами керамики и архитектуры Анатолии, Месопотамии и Ирана, но наиболее убедительный признак миграций — это заселение аллювиальных речных долин, которому предшествовали культуры Хассуны и Самарры.

Глава 2 Заселение Южной Месопотамии. Общества Плодородного полумесяца [4] и Элама

Природные условия и начало колонизации

Природные условия Самарры на среднем Тигре и Эреду в Южном Ираке, где недавно обнаружены следы поселений конца VI тысячелетия до н. э. (слои XIX–XV), существенно отличались от почвенно-климатических условий Плодородного полумесяца, где находились древнейшие центры доисторических культур. В районе Самарры и Эреду, на месте нынешних пустынь, в VI тысячелетии до н. э. простирались бесчисленные заросшие тростником болота. И хотя количество выпадающих здесь осадков было невелико, люди в течение тысячелетий не решались заселять эти территории, опасаясь не столько недостатка воды, сколько ее избытка. Дело в том, что в глубокой древности, так же как и сейчас, в этом районе происходили регулярные наводнения: резко и бурно повышался уровень воды в реках и огромные пространства суши превращались в озера. Кроме того, в те времена Тигр часто менял свое русло, чему способствовала мягкая почва и почти совершенно плоский рельеф местности. Разливы Евфрата носили столь же катастрофический характер, что и Тигра, хотя его долины в меньшей степени были подвержены резким колебаниям. Вообще, все это пространство только потому не скрылось под водой, что обе реки несли с собой огромные массы ила, создававшего наносный слой почвы. Речные наносы особенно интенсивно откладывались в дельте, из чего отнюдь не следует, будто здесь когда-то было дно Персидского залива. Напротив, в VI тысячелетии до н. э. и раньше уровень суши в дельте был, по-видимому, выше, чем сейчас^{8}.

Когда люди научились осушать болота и обрабатывать землю, аллювиальные почвы с их практически неограниченным плодородием стали величайшим богатством, хотя ни первые поселенцы, ни творцы древнейших государственных организмов, возникавших здесь в начале III тысячелетия до н. э., наверное, на первых порах не отдавали себе отчета в том, насколько трудна для освоения эта земля и каких невероятных усилий потребует ее обработка.

Благодаря созданию ирригационных сооружений население Южной Месопотамии стало собирать очень высокие урожаи. Но одновременно же начался процесс засоления почв, последствия которого проявились с конца III тысячелетия до н. э. Под влиянием ряда факторов (высокое содержание соли в грунтовых водах и в речной поде, отсутствие растительности, которая задерживала бы испарения, скудость осадков и сухие горячие ветры) пейзаж постепенно начал меняться. Но в более глубокой древности, задолго до указанных выше процессов, освоение Южной Месопотамии было весьма результативно. Уже в VI тысячелетии до н. э. здесь собирали гораздо более высокие урожаи, чем в других районах Плодородного полумесяца, где неорошаемое земледелие целиком зависело от количества осадков. Соответственно и перемены в жизни обществ, населявших Южную Месопотамию, происходили значительно быстрее.

Наряду с плодородными почвами главным богатством речных долин Южной Месопотамии была глина, из которой не только производились керамические изделия, но строились дома, оборонительные стены, плотины и дамбы. Ни лесных массивов, благодаря которым жители Плодородного полумесяца были бы обеспечены древесиной, плодами леса и дичью, ни такого сырья, как камень или металл, значение которого быстро возрастало, здесь не было.

Трудно восстановить всю совокупность причин, побуждавших людей постепенно осваивать эти районы. Одной из них, вероятно, был рост численности населения плодородных горных долин, другой — снижение урожаев вследствие истощения почв, а также исчезновение некоторых видов растений в результате интенсивного выпаса домашних животных. Так или иначе, жители гор спустились в речные долины. Трудности, с которыми они здесь встретились, были огромны: освоение новых районов требовало не только умения приспосабливаться к непривычным условиям жизни, но и знаний основ земледелия. Совершенно ясно, что человеческие коллективы, заселявшие аллювиальные долины, должны были быть достаточно многочисленными.