А из наших вчерашних мальчишек постепенно стали появляться профессионалы боевого дела, практически ни в чём не уступавшие германским «экспертам». Немалую роль в их становлении как опытных воздушных бойцов играли наши асы — ветераны Испании, Халхин-Гола и Финляндии, а также те, кто смог выстоять в первых боях с Люфтваффе летом и осенью 1941 г. Парадоксально, но у многих из них было не так уж много времени для наращивания своих боевых счетов. Немалая часть лётных часов того же И.Н.Кожедуба, А.И.Покрышкина, Г.А.Речкалова, В.И.Попкова, Л.Л.Шестакова, Б.Ф.Сафонова и других наших асов тратилась именно на подготовку прибывавшего в части пополнения, которое затем и ломало хребет Люфтваффе.
А что же немцы? В германской литературе с придыханием из книги в книгу рассказывается одна и та же история о том, как прибывший в JG54 унтер-офицер Отто Киттель был признан поначалу бесперспективным лётчиком-истребителем, но затем за его подготовку взялись командир эскадры майор Ханнес Траутлофт и командир 4-го гатаффеля Ганс Филипп. Что касается последнего, то это безусловно была его прямая обязанность, а вот о первом этого не скажешь 17*.
В то же время нехватка авиачастей, экипажей и самолётов привела к тому, что ряд операций германское командование проводило в полном смысле слова «на волоске». Конечно, отдельные немецкие пилоты в годы войны показывали чудеса выносливости, поднимаясь в дымное небо до восьми раз, но действовать с таким напряжением не могли даже эскадрильи, не говоря уже о группах и эскадрах. Более того, выполнение даже половины от этого числа вылетов на протяжении хотя бы пары недель было невозможно для основной массы немецких лётчиков 18*.
Типичной иллюстрацией всего вышесказанного служит ход летней кампании 1942 г. на южном фланге советско-германского фронта. Тогда, в частности, 8-й авиакорпус буквально разрывался между необходимостью поддерживать войска Манштейна, начавшие наступление на Керческом полуострове, а затем приступившие к третьему штурму Севастополя и боями за Харьков. Как признают немецкие историки, ещё буквально день — два задержки с прорывом оборонительных полос черноморской твердыни 19* — и «штуки» Рихтгофена всё равно бы пришлось перебрасывать под Харьков. После чего, Севастополь, скорее всего, бы благополучно продержался бы до ставшей поворотной зимы 1942–1943 гг. Но если летом 1942 г. Люфваффе ещё удалось усидеть на двух стульях, то уже следующим летом это было невозможно даже в принципе.
Заметим, что частей пикировщиков в составе Люфтваффе к этому времени было не так уж много. От принятой накануне Второй Мировой войны к реализации программы, в рамках которой Люфтваффе должны были обладать десятью эскадрами пикировщиков, пришлось отказаться, и в результате их количество не превысило половину от первоначально запланированного. Кроме того, часть эскадр, оснащённых Ju88, также специализировалась на поражении точечных целей 20*.
Примерно такое же количество частей пикирующих бомбардировщиков (в пересчёте на расчётные авиагруппы) смогли реально создать и ВВС Красной Армии, получившие в конце концов 1-й БАК генерала Полбина и 2- й БАК генерала Ушакова. При этом если первый считался пикировочным на 80–90 %, то второй лишь примерно на 50 %. Кроме того, имелись подразделения хорошо подготовленных экипажей пикирующих бомбардировщиков в ещё нескольких бомбардировочных корпусах и дивизиях. С учётом сравнения возможностей, а также имевшегося на фронте количества Пе-2 и Ju87/Ju88, это были вполне сопоставимые по своему потенциалу группировки. Но при этом ВВС Красной Армии располагали значительным количеством штурмовых частей, оснащённых «летающими танками» Ил-2. Ничего даже отдалённо сопоставимого Люфтваффе не имели не только к началу летней кампании 1942 г., но и спустя год, летом 1943 г.
Любопытно, что в середине 30-х противником Ju87 (да и самой концепции фронтовых пикировщиков) оказался не кто иной, как ставший впоследствии командиром 8-го авиакорпуса пикировщиков Вольфрам фон Рихтгофен, считавший, что полноценная подготовка экипажей для этих машин в массовых количествах в условиях длительной войны на истощение просто невозможна. К этому можно добавить, что накануне Великой Отечественной войны советская разведка разными способами (в том числе через аппараты военных атташе европейских стран) пыталась выяснить, насколько быстро можно готовить экипажи для «штук». И надо сказать, что при всём многообразии поступавшей информации, а часто и её противоречивости, все источники сходились в одном — полноценная подготовка лётчиков пикировщиков требует значительного времени, огромных затрат моторесурса и массы горючего, которого у Третьего Рейха нет 21*. Не в этом ли кроется ответ на вопрос, почему основным ударным советским самолётом во Второй Мировой войне стали именно штурмовики С.В.Ильюшина?
На первом этапе войны вылетавшие на задания группы штурмовиков в среднем насчитывали от трёх до пяти машин, а атака цели производилась одиночными самолётами с использованием в одном заходе сразу всего арсенала вооружения с минимально допустимой по условиям безопасности высоты от 200–150 м до 25 — 5 м. Понятно, что эффективно применить в этом случае все средства поражения не удавалось, а потому значительная их часть ложилась «в молоко»…
