История абдеритов - [16]
В таком тоне говорил Демокрит с абдеритами всякий раз, когда представлялся случай. И хотя это происходило довольно часто, они все же так и не привыкли считать подобный тон приятным. «Вот что бывает, – говорили они, – когда молокососам позволяют путешествовать. И зачем? Чтобы они научились стыдиться своей родины и возвращались домой после десяти или двенадцати лет космополитами, с чужеземными понятиями и уверенные в том, что во всем разбираются лучше, чем их деды, и что где-то все устроено лучше, чем дома. Древние египтяне, не разрешавшие никому путешествовать прежде, чем человеку не стукнуло по крайней мере пятьдесят лет, – были мудрые люди». И срочно собравшись, абдериты издали закон: впредь ни один из сыновей абдеритов не имеет права отправляться в путешествие дальше Коринфского перешейка[99] и не более, чем на один год, и не иначе, как под присмотром престарелого гувернера абдеритского происхождения, образа мыслей и нрава. «Молодые люди, – гласил декрет, – должны знакомиться с миром. Тем не менее они не имеют права задерживаться в каждом месте долее, чем требуется для знакомства со всеми достопримечательностями. Особенно гувернеры обязаны внимательно примечать, в каких гостиницах они останавливаются,[100] как их там кормят и сколько они платят за постой с тем, чтобы их сограждане из этих тайных сведений могли впоследствии извлечь для себя пользу». Далее в декрете предписывалось, что в «целях экономии расходов от слишком длительного пребывания в одном месте гувернер обязан следить за тем, чтобы молодой абдерит не ввязывался ни в какие сомнительные знакомства. Хозяин гостиницы или слуга, будучи местными жителями, могут лучше всего порекомендовать ему, что следует осмотреть из достопримечательностей данного места, указать местных ученых и художников и когда с ними возможно встретиться. Все эти сведения гувернеру надлежит записать в свой дневник и, благоразумно используя время, осмотреть многое в два-три дня».
К несчастью, в тот момент, когда закон был принят и по старому обычаю его прогнусавили народу на главных площадях города, за границей находились два молодых человека из довольно известных семей. Один из них был сыном лавочника, который скупостью и подлыми махинациями скопил за сорок лет значительное состояние и благодаря ему выдал недавно свою дочь (самое уродливое и глупейшее существо Абдеры) за племянника приземистого толстого советника, уже упоминавшегося с похвалой выше. Второй же был единственный сын номофилакса. И дабы стать (чем скорее, тем лучше!) помощником своего отца, он должен был побывать в Афинах и основательно познакомиться там с музыкальным искусством, тогда как наследник лавочника собирался основательней познакомиться с афинскими модистками и продавщицами цветов.[101] Но в декрете не предусмотрели особого случая с двумя молодыми людьми. Что было делать? Внести предложение об изменении закона или же просто ходатайствовать, чтобы его на сей раз не применяли?
– Ни то, ни другое! – решил номофилакс, который, сочинив только что музыку к танцу для праздника Латоны, был необычайно доволен собой. – Чтобы внести изменения в закон, нужно созвать народное собрание. А это даст нашим недоброжелателям повод открыть свою пасть. Что же касается разрешения не применять закон, то законы большей частью для того и издаются. И я не сомневаюсь, что при таком убедительном доводе сенат даст свое согласие каждому, кто окажется в подобном положении. Но любое разрешение напоминает своего рода милость. А зачем же нам быть кому-нибудь обязанным? Закон – это спящий лев. И пока его не разбудили, мимо него можно столь же безопасно пройти, как и мимо ягненка. И кто же осмелится быть настолько бесстыдным или дерзким, чтобы натравить этого льва на сына номофилакса?
Сей блюститель законов обладал, как мы видим, весьма утонченными понятиями о законах и о своей должности и умел пользоваться выгодами последней. Его имя заслуживает быть увековеченным. Это был Грилл, сын Киниска.[102]
Глава десятая
Демокрит удаляется в деревню, и его часто посещают абдериты. Всевозможные редкости и беседы о земле обетованной моралистов
Возвращаясь из путешествия на родину, Демокрит льстил себя надеждой, что окажет ей пользу, усовершенствовав ум и сердце. Он и не представлял себе, что абдериты так плохо дружат со здравым смыслом, как это было на самом деле. Но, прожив среди них некоторое время, он убедился, что сделать их лучше – затея совершенно напрасная. Все у них шло вкривь и вкось, и трудно было даже решить, с чего начать улучшение. Любое их негодное установление было связано с двадцатью другими. Было невозможно устранить хотя бы одно из них, не преобразовав государства в целом. И он подумал: «Пожалуй, лишь хорошая эпидемия, которая уничтожила бы весь этот народец, за исключением нескольких десятков детей, достаточно уже взрослых, чтобы не нуждаться в няньках, – единственное средство помочь Абдере. Абдеритам трудно помочь иначе!»
