История 658 зенитного ракетного полка особого назначения - [117]

Однако Казаков и начальник штаба армии Ф. А. Олифиров настаивали на том, что это был самолет-нарушитель, и просили Соколовского ускорить решение вопроса о постановке ракет на боевое дежурство. Буквально на следующий день после этого инцидента последовал приказ министра обороны СССР Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского о постановке армии на боевое дежурство по охране и обороне неба Москвы со снаряженными и заправленными компонентами топлива ракетами. По-видимому, транспортировка ракет с технических баз на стартовые позиции не осталась не замеченной иностранными разведками. В дальнейшем провокационных пролетов самолетов в направлении Москвы не было".

Вероятно, в публикации воспоминаний Ю.В.Вотинцева ошибка - описанные события происходили 5 июля 1956 года. В начале июля 1956 года Президиум ЦК КПСС принял решение о постановке на боевое дежурство частей, вооружённых зенитной ракетной системой С-25. В соответствии с этим решением 7 июля 1956 г. заместитель министра обороны СССР издал директиву N 27570 ОВ об усилении противовоздушной обороны г.Москвы, во исполнение которой главнокомандующий Войсками ПВО страны отдал устный боевой приказ командующему 1 А ПВО ОН на организацию боевого дежурства. В соответствии с директивой и устным приказом главнокомандующего Войсками ПВО полки С-25 первого эшелона зенитной ракетной обороны г.Москвы - с 6.00 7 июля, а второго эшелона - с 6.00 8 июля 1956 г. заступили на боевое дежурство. В каждый полк было доставлено по четыре боевые ракеты, которые содержались в готовности к установке на стартовые столы. Входившие в состав 1 А ПВО ОН радиолокационные узлы дальнего и ближнего обнаружения (станции А-100Д и А-100Б) находились на боевом дежурство с 1 сентября 1955 года. В дальнейшем главнокомандующий Войсками ПВО страны своим приказом от 26 июля 1956 г. N 0058 уточнил задачи 1 А ПВО ОН на оборону г.Москвы: огнём ЗУР уничтожать самолёты и беспилотные средства капиталистических государств, нарушающих государственную границу СССР, и не допускать их к г.Москве. Право на открытие огня по самолётам-нарушителям государственной границы СССР было предоставлено главнокомандующему Войсками ПВО страны, его первому заместителю и командующему войсками Московского округа ПВО. В приказе был определён порядок ведения радиолокационной разведки и оповещения войск, установлен 20-минутный срок перехода полков в готовность к открытию огня. На командных пунктах частей и соединений было организовано круглосуточное несение службы дежурными сменами боевых расчётов согласно Инструкции и указаниям по управлению боевыми действиями с КП частей и соединений системы С-25. К августу 1956 года было разработано и утверждено Положение о боевом дежурстве в войсках 1 А ПВО ОН. [8]

Вспоминает майор Иванов Василий Константиновч:

"Боевые ракеты к нам в Ковригино доставили в начале июля 1956 года. Я тогда служил в Ковригино, это в/ч 86611, старшим техником пункта проверки ракет. Дежурные взвода были 2 и 7. Доставили по две боевые ракеты на каждый дежурный взвод. После этого началось боевое дежурство, а до этого только несли караульную службу, дежурить было не с чем. Я это помню очень хорошо, так как тогда получил взыскание. Когда ракеты принимали, их надо было проверить. Я тоже при этом деле присутствовал. Одну ракеты приняли, поставили на полуприцепе на подъёмник и зачехлили. И я пошёл на другую дорогу принимать вторую ракету. Ставили по одной ракете на дорогу, там на дороге три пусковые установки, а ракету ставили только на одну, чтобы на одном канале наведения была одна ракета. И вот я пошёл на другую дорогу взвода напрямую, через лес, там лес между дорогами. А когда переходил, по дороге закурил. Так-то я не курю, но тут такое дело, и от волнения закурил. Когда подошёл к точке, сигарету в мундштуке положил на силовой шкаф - чтобы потом докурить. Но тут понаехало высокое начальство - проверять, как заступают на боевое дежурство. И кто-то из них увидел мою сигарету. Ну шум поднялся - привезли боевые ракеты, заправленные, с боевой частью, а тут сигарета дымится. Выявили виновного и приказали командиру части наказать своей властью. Я тогда получил тогда 5 суток домашнего ареста, только на развод приходил отмечаться, а потом к себе возвращался".

Вспоминает подполковник Буров Анатолий Григорьевич:

"У нас в Рогачёво дежурные взвода были 3-й в первой батарее и 9-й во второй. Потом с 3-го взвода перевели на 1-й, а 9-й так и остался дежурный. Всего боевых ракет было четыре, по две в дежурном взводе, на одной дорожке одна ракета, и на другой. На дорожке три пусковых установки, из трёх одна занята. Вот, например, в первом взводе на первой дорожке на втором пусковом столе ракета стояла. А на второй дорожке - на шестом пусковом столе, ближе к домику.

В дежурном взводе дежурили по месяцу, это с самого начала, потом по неделе. Так вот - по месяцу. Мы ж там с ума сходили! Я как-то прошёл в дежурный домик. Открывается дверка в комнату командира взвода. Смотрю - полковник! С корпуса, с Долгопрудного, комиссия. А за ним командир дивизиона - через плечо смотрит. Я поднялся, тупо так смотрю на него. "Да мать етить!" - про себя. Полковник говорит: "Вы, товарищ лейтенант, одевайтесь, потом выйдете к нам". И закрылась дверь. Ну я оделся, вышел. Он меня вывел на улицу, по дорожке, где ракеты, ходим, и расспрашивает: "Ну как? Тяжело?". Я ему чего-то отвечаю.