Истории замка Айюэбао - [60]

— Бабушка! Бабушка… Я нечаянно уснул…

Старушка, подрагивая, ощупала его с головы до ног. Мальчик внимательно наблюдал за ней в ярком лунном свете, и к его горлу подкатил комок. Она напомнила ему вырастившую его бабушку. Руки старушки меж тем застыли на его висках. Там едва затянулись раны.

— Сяосян, ты ли это, дитя моё? Ты вернулся домой? — её руки задрожали, она обняла его голову и прижала к груди, раскачиваясь из стороны в сторону, и вдруг резко оттолкнула. Только теперь он понял, что старушка слепая. Сердце его заколотилось, и он не знал, что отвечать.

— Это ты, мой Сяосян? — снова спросила она.

Баоцэ, закусив обе губы, опустил голову, словно погрузившись в далёкие воспоминания. Старушка продолжала раскачиваться. Наконец он вскинул голову и громко ответил:

— Да, это я!

Отныне он стал сыном старушки, который потерялся в возрасте одного года и теперь вернулся. Старушка взволнованно плакала и причитала:

— Ты в тот день играл возле стога, с неба на тебя поглядывали соколы, неспокойно мне стало на душе! Вышла я за дровами, глядь — а тебя и нет! Боже мой, я думала, сокол тебя унёс, целыми днями я плакала, так что от слёз совсем ослепла… Расскажи маме, дитятко моё, где ты был все эти годы, драгоценный мой сыночек!

Баоцэ принялся рассказывать:

— Меня и впрямь унёс сокол. Схватил меня клювом и взлетел; летели мы, летели, под нами проплывали бесконечные горы, но затем он обессилел и бросил меня где-то в диких, безлюдных местах… Я заблудился, пошёл не туда, всё время двигался на север и на восток, так и не смог отыскать дорогу домой и стал бродягой.

— Дитя моё, сколько тебе вытерпеть пришлось! А я день и ночь ждала тебя, подсчитывала, сколько бы тебе исполнилось, если бы ты был ещё жив, и мне снилось, как ты возвращаешься домой. Среди ночи я хваталась за твою маленькую ножку: Сяосян, Сяосян! А просыпалась — нет тебя… Дорогое моё дитя, наконец-то ты вернулся к маме. А я могу только свет от тени отличить и даже не вижу, как ты вырос, как выглядишь теперь, но шрам у тебя на виске никуда не делся, он у тебя ещё с тех пор, как ты в годик ударился виском! Моё драгоценное дитя!

Из её причитаний Баоцэ понял, что от горя и долгого ожидания она повредилась рассудком. Он подумал, прислушался к себе и решил: буду старушкиным сыном, хотя бы попытаюсь, а там посмотрим.

Баоцэ понимал, что местных провести будет не так просто. Он обстоятельно продумал все тринадцать лет скитаний Сяосяна, вплоть до того, чем тот питался с младенческого возраста до сегодняшнего дня. Он так напряжённо думал, что у него разболелась голова. В первую ночь он уснул рядом со старушкой, но среди ночи проснулся весь в поту: уж очень жарки были материнские объятия. Перед сном он с аппетитом уплетал горячую кашу, съел кукурузную лепёшку и солёные овощи: это была самая вкусная трапеза в его жизни. Когда старушка уснула, он стал тихонько бродить по дому, рассмотрел в этой глинобитной хижине всю мебель, также сделанную из глины. Кухонный очаг, табуретки, глиняные пиалы и палочки — всё казалось ему знакомым. От удивления он не в силах был закрыть рот. Наконец он опёрся на косяк и стал наблюдать за спящей старушкой, глядя, как лунные лучи проникают сквозь окошко и разливаются по её раскинутым по подушке седым волосам.

На третий день стали приходить местные, чтобы взглянуть на пропавшего без вести и вернувшегося Сяосяна. Ближе к ночи пришёл ещё один посетитель — деревенский староста. Он поприветствовал старушку, обратившись к ней «тётушка», а праздные зеваки ушли.

— Небо смилостивилось, мой сыночек вернулся! — воскликнула она.

Староста, которому было за пятьдесят, смерил Баоцэ взглядом и стал расспрашивать:

— Какого размера клюв был у коршуна?

— Да я уж и не помню.

— А когда он тебя бросил, больно было?

Баоцэ покачал головой. Староста стал расспрашивать, как он жил и что делал эти тринадцать лет. Баоцэ рассказал, что ушёл на север, где попрошайничал и выполнял кое-какую работу для местных, пока однажды злодеи не увели его ещё дальше от дома. Но он всё время вспоминал детство, скучал по тому стогу, где он играл, скучал по маме, всюду искал её и спрашивал, где она. Так в скитаниях и прошло десять с лишним лет. Закурив, староста пощупал его руки:

— Тощий, как палка. Раз вернулся, отъедайся как следует, помойся да одежду смени, и будешь хорошим, ладным мальчишкой!

Старушка то плакала, то смеялась. Схватив старосту за руку, она сказала:

— У тётушки твоей вновь появилась в жизни опора! Сыночек-то мой уже выше меня стал, мой драгоценный сыночек Сяосян!

— Матушку свою береги! — обратился староста к Баоцэ.

Мальчик получил прописку, теперь его имя было Лю Сяосян, а местом рождения стала эта деревня под названием Саньдаоган — «Бугор у трёх дорог». Он потом искал этот самый бугор, но местность была абсолютно плоская, без единого возвышения. Ему хотелось поскорее научиться местному наречию, но у него никак не получалось. Он работал вместе со всеми, а зимой наблюдал за учениями народной дружины. В деревушке было всего с десяток народных ополченцев да одно ружьё, и то без штыка. Молодые ребята, присланные коммуной на зимние учения, спрашивали его: