Истории замка Айюэбао - [45]

Чуньюй Баоцэ кивнул:

— Я хочу послушать запевки рыбаков. Если кто-то сможет их исполнить для меня, я готов деньги заплатить.

Старый Сом округлил глаза и выдохнул:

— Боже мой, неужто вы серьёзно? Это похлеще той учёной девицы!

— Что за девица? — непринуждённо переспросил Чуньюй Баоцэ.

Его собеседник почесал в затылке:

— Ох, ну это… Уже года два некая дама у нас тут собирает рыбацкие запевки, она и на плёнку записывает, и в тетради у себя делает записи. Она и сейчас живёт у нас в деревне!

— Ну и дела!

Старый Сом фыркнул:

— А то! Её уже все тут знают, а уж как она приглянулась нашему главе, он во всём с ней советуется. Говорят, она собирается книгу написать… Я тоже пел для неё запевки!

Чуньюй Баоцэ горел желанием расспросить о фольклористке, особенно об её отношениях с У Шаюанем. Однако Старому Сому не терпелось перейти к запевкам, и он больше не хотел ни о чём говорить. Пришлось попросить его спеть.

— Ай-яй-яй, Вторая Барышня, ах ты пташка, но и не пташка… Увы и ах! Увы и ах! — пропел Старый Сом.

От напряжения у него даже покраснело лицо, а взгляд был прикован к гостю. Наконец он замолчал и заулыбался во весь рот. Чуньюй Баоцэ спросил:

— Кто такая Вторая Барышня?

Старый Сом покачал головой:

— Она упоминается во всех запевках, так уж повелось издавна, но кто это такая, никто уже не знает.

— Наверняка же есть какая-то история, просто со временем она была утеряна.

Старый Сом закивал:

— Может быть… В запевках без неё никак нельзя, иначе рыба не поймается. Раньше-то не было механических траулеров, огромную сеть растягивали в воде на несколько ли, затем все дружно хватали её за верёвки, а запевки помогали тащить сеть в едином ритме.

— А вы тоже таскали?

— Эх, наше поколение таких сетей уже не застало, теперь за рыбой выходят в море на парусно-моторных шхунах.

— Тогда где же вы научились запевкам?

— У стариков — они уже давно не занимаются ловлей рыбы, но запевки не забыли…

Чуньюй Баоцэ дал хозяину двести юаней, и тот, убирая деньги, предложил:

— Я завтра вас отведу к старикам, им деньги не нужны, вот только…

Чуньюй Баоцэ сообразил, что хозяин рассчитывает получить от него на чай, поэтому так охотно помогает.

— Старый Сом, а может мы лучше повидаемся с этой фольклористкой? Это даже интереснее, мне хочется о стольком её расспросить, она же специалист…

— Над этим ещё надо подумать… Она во всём прислушивается к У Шаюаню. Было бы сейчас лето, другое дело, летом они частенько ходят к заливу купаться, вы бы могли просто дождаться её там и расспросить — в его присутствии, конечно.

Ночь выдалась беспокойной. Чуньюй Баоцэ полночи мёрз и решил попросить у хозяина шерстяное одеяло, но достучался до него с превеликим трудом. Старый Сом вынес в охапке одеяло и сказал:

— Я вчера вечером вспомнил ещё одну запевку, утром вам спою.

Чуньюй Баоцэ нашёл этого человека весьма занятным. Он очень быстро уснул и во сне увидел, как по белоснежному песку скользят две фигуры, одна из которых буквально завораживала. Он бросился за ними наперегонки с волнами, надеясь нагнать этих двоих и заглянуть в лицо обладателю привлекательного силуэта. Те продолжали идти, держась за руки, и не успел он к ним приблизиться, как они со звонким плеском прыгнули в воду. Они уплывали всё дальше в туман, а он долго ждал их на берегу, но они так и не вернулись… Пробудившись с чувством грусти и сожаления, он сел на кровати и стал дожидаться рассвета.

Перекусив простым завтраком, Чуньюй Баоцэ обвязал шею шарфом, надел шапку и собрался в одиночестве побродить по берегу. Такое облачение рассмешило хозяина: его развеселило, что городские совершенно не выносят холода и ветра. На берегу Чуньюй Баоцэ увидел человека с корзиной, собиравшего ракушки: приблизившись к одной из раковин размером с кулак, человек протянул к ней руку, как вдруг раковина выстрелила в него струёй воды. Человек, посмеиваясь, вытер лицо, поднял ракушку и положил в корзину. Ветер дул намного слабее, чем вчера, и в лучах восходящего солнца море отбрасывало во все стороны чарующие пурпурные отблески. Приложив руку ко лбу козырьком, Чуньюй Баоцэ посмотрел вдаль и увидел там смутные очертания острова. Он вспомнил того офицера, который увёз жену У Шаюаня и охранял остров. Впереди кто-то шёл ему навстречу. Когда человек приблизился, Чуньюй Баоцэ разглядел, что это женщина. Ветер трепал концы её шарфа и вздымал их высоко в воздух. Должно быть, своим нарядом он сильно выделялся на фоне местных, потому что женщина, приблизившись, пристально посмотрела на него. Чуньюй Баоцэ, словно ощутив удар током, шарахнулся в сторону и лишь с большим трудом овладел собой.

Ошибки быть не могло: прошедшая мимо него дама была той самой фольклористкой, Оу Толань. Её раскрасневшееся от утреннего ледяного ветра лицо казалось ещё чище и безмятежнее. Шарф у неё на шее был синего и фиолетового цветов, густые волосы блестели, как атлас. Её глаза он никак не мог забыть с тех пор, как впервые увидел их этим летом. Он стоял на прежнем месте, будто дожидаясь, когда она отойдёт подальше, и только потом осмелился двинуться вперёд. Её силуэт удалялся к западу, в сторону утёса. Может быть, сейчас она как раз проходит под ним: оттуда взлетело несколько чаек. Словно желая убедиться в правильности своих догадок, он время от времени поглядывал на запад. Она действительно дошла до утёса, вспугнув птиц, которые с криком взлетели и закружили в воздухе.