Истории замка Айюэбао - [28]

Она немного разозлилась на себя, корила себя за беспомощность и за доверие к единственному человеку. В эти мучительные дни она старалась не выказывать своего замешательства и безропотно принимала всё происходящее. Она не могла или не умела пользоваться всеми полномочиями, которыми её наделили, и бесстрастно наблюдала за этой громадной и разнородной крепостью, издающей запах гнили. Чтобы изгнать тоску и тревогу, она приказала ответственным за уборку помещений усилить мощность вентиляции, а также провести тщательную генеральную уборку. В ответ на её приказ персонал издал возглас удивления, а затем удалился будто бы для его исполнения, но, как потом выяснилось, никто даже пальцем не пошевелил. Она учинила строгий допрос, и женщины без обиняков сообщили: начальница смены Застёжка сказала им, что в этом нет надобности. Может, в этом был свой резон, но её потрясло и возмутило, что кто-то смеет выказывать столь дерзкое неповиновение. Она не подала виду, что рассержена, поскольку считала, что любое дело должно делаться постепенно, без резких, необдуманных шагов.

Она приступила к своим обязанностям в конце лета. Самое знойное время она провела в своём магазине. Яркая и оригинальная расцветка её лёгкого летнего костюма как нельзя лучше передавала её настроение: восторг и возбуждение, предвкушение и изумление, за которыми следовала нежданная радость. Ей казалось, это лето было для неё и для него чем-то вроде подготовительного этапа. В отношениях с этим человеком, куда более сдержанным и серьёзным, чем другие мужчины, только эти тёплые лучики да незатейливый костюм смогли быстро рассеять взаимную отчуждённость, полностью ликвидировать дистанцию, порождаемую разницей в возрасте и прочими факторами. Когда звуки его уверенных шагов оглашали лестничный пролёт, у неё к горлу словно подкатывал комок. Подгоняемая летним зноем, она постаралась перебраться в Айюэбао ещё до окончания лета. Пока она не без робости ходила по огромному незнакомому замку, наступила первая досадная осень: теперь здесь царила суета, в Восточный зал то и дело наведывался пожилой врач китайской медицины, сжимавший в руках пурпурный глиняный сосуд.

Изо рта у председателя совета директоров пахло лечебными отварами, и она вспомнила его предупреждение насчёт своего заболевания. Действительно, недуг принесло осенними ветрами, проявлялся он интенсивно и неукротимо. В период осенних обострений весь замок жил как на вулкане.

4

Не считая самого Чуньюй Баоцэ, никто в замке не стал заблаговременно посвящать её в детали заболевания. Она не осмеливалась приставать с расспросами, а лишь выжидала и наблюдала. Она воображала, что это нечто вроде эпилепсии; она когда-то видела, как происходят приступы у соседского старшего сына: он плотно стискивал зубы, изо рта выступала пена, он закрывал глаза и терял сознание, а тело корчилось в судорогах. Это напоминало последнюю борьбу у врат преисподней.

Ветер становился всё прохладнее, перед воротами замка кружились опавшие листья, при виде которых Застёжка приходила в беспокойство и сразу же отправляла людей их убирать. Словно ступая по вымершей земле, Застёжка шла через галерею, связывавшую Восточный и Западный залы, и по лбу у неё струился холодный пот. В конце коридора она задержала Куколку и громко спросила:

— Председатель совета директоров выходил из замка?

Глядя в её выпуклые, как у лягушки, глаза, Куколка отметила про себя, что того кокетливого личика, которое она видела раньше, как не бывало. Начальница смены устремилась к лифту, и Куколке пришлось её подождать. Застёжка, как будто только теперь сообразив, что перед ней — руководитель всего замка, выдохнула:

— Как же я перепугалась… Говорят, на рассвете он бродил по замку, совершенно один.

Куколка не проронила ни слова. Однако Застёжка рассказала далеко не всё: на самом деле Чуньюй Баоцэ уже несколько дней подряд поднимался на рассвете и, накинув на себя один только банный халат, бродил по всему замку. Куколка однажды проследила за ним: он несколько раз ездил вверх-вниз на лифте, как будто никак не мог решить, куда ему надо. Затем он пропустил бокальчик в главном зале, просидел с остолбенелым видом час с лишним, а затем поднялся, смахивая больше на неуклюжего, немощного восьмидесятилетнего старика, и поплёлся дальше, шаркая ногами.

Через несколько ночей Куколка поняла, что наступил кризис. Она обнаружила, что пурпурный глиняный сосуд врача китайской медицины перекочевал к Застёжке. Несколько раз она хотела забрать этот сосуд себе, и у неё была для этого веская причина: никому, кроме неё самой, не разрешалось входить в жилые комнаты хозяина. Однако она удержалась. Горький запах изо рта Чуньюй Баоцэ становился всё тяжелее: очевидно, старик пичкал больного мощными успокоительными. Однажды посреди ночи Куколка снова услышала, как кто-то бродит за дверью, несколько раз выглядывала в коридор, но никого не заметила. Тогда она села в лифт и спустилась в главный зал, где сразу же учуяла горький запах, исходивший от хозяина. Она притаилась в уголке. Прошло больше получаса, и появилась ещё одна женщина — Застёжка. Беззвучно наблюдая за начальницей смены, Куколка с удивлением заметила у неё в руках всё тот же пурпурный сосуд. Неожиданно откуда-то вынырнул мужчина, и не успела Застёжка отреагировать, как он схватил её и невнятно пробормотал: «Куколка». Этим мужчиной, сильным, как медведь, и свирепым, как леопард, конечно, был Чуньюй Баоцэ. Куколка испуганно затаила дыхание, по щекам у неё заструились слёзы.