Истории замка Айюэбао - [157]

— Очень и очень многое! Мы больше не будем самостоятельной деревней, мы станем куском мяса на разделочной доске! И вы сможете искромсать нас ножом, стоит вам только захотеть…

— Как такое возможно? — Чуньюй Баоцэ почувствовал острую необходимость его перебить. — Вы же будете независимым юридическим лицом! По-твоему, корпоративное право ничего не значит? Ты думаешь, его статьи так легко нарушить? Ты, почтенный, ошибаешься, не стоит вести себя как деревенщина и пороть чушь!

У Шаюань холодно усмехнулся:

— «Право» — понятие растяжимое, смотря кто его будет использовать. И потому, что существует много разных «прав», соседние деревни не удалось сберечь: люди отдали свои земли, где жили многие поколения их предков, а теперь и их самих выгоняют. Через несколько поколений кто вспомнит об этих деревнях! Вы никакими средствами не брезгуете, а они безоружны. Вы отняли у них землю, то есть фактически отобрали всё, что у них было, и в дальнейшем будете поступать так же!

— Почтенный, мы заплатили внушительную сумму, каждый из них обеспечен всем необходимым и…

— Они нищие, и вы воспользовались этим, чтобы уничтожить их одним ударом. Бедность временна, а земли будут всегда! Вы лишили их почвы под ногами!

Пытаясь побороть головную боль, Чуньюй Баоцэ крепко стиснул зубы. Ему приходилось сдерживать проникающие во все поры нетерпение, отвращение и гнев. Он осознал, что в этом разговоре не было нужды. Может, Подтяжкин был прав, и он лишь усложняет, в сущности, простое дело. Конечно, у него было для этого много причин. Это действительно исключение… Он предложил прогуляться по берегу:

— Хочу подышать морским ветром. Ещё немного, и я тут потеряю сознание.

Они вышли из гостиницы. Чтобы ни с кем не пересекаться, пошли безлюдными переулками. Людей на берегу было немного, на море там и тут виднелись лодки. Избегая навеса, Чуньюй Баоцэ пошёл в сторону утёса. Над изумрудно-зелёным обрывом кружили чайки. Чуньюй Баоцэ заметил, что У Шаюань время от времени поглядывает вдаль на остров: его сине-зелёные очертания маячили как раз напротив. Любовь — такая вещь, от которой не избавишься.

Чёрт возьми, у нас у обоих сердца будто кто-то порохом набил! — вдруг вырвалось у него. — Я хочу сказать, мы оба сегодня слишком вспылили. Обо всём ведь можно поговорить тихо и спокойно, разве нет? Мы оба — книголюбы, и даже без жёнушки, с книгой в руках, в состоянии достаточно сносно провести целую зиму и весну!

Чуньюй Баоцэ похлопал спутника по плечу, желая его подбодрить. Но У Шаюань как будто был не в настроении.

— Было бы лучше, если бы ты женился пораньше. Ну а теперь что есть, то есть, просто отпусти ситуацию, — увещевал он У Шаюаня, а затем заглянул ему в лицо, но не увидел никаких изменений: тот выглядел всё так же отрешённо.

Добравшись до края утёса, они присели. Здесь была небольшая полукруглая бухта, которая летом привлекала купальщиков. Чуньюй Баоцэ снова вспомнил ту отсебятину, что понаписали молодцы из секретариата: один голым зарылся в песок, другая на него клюнула…

— Ого, видал? Какие жирные! — Чуньюй Баоцэ указал на двух чаек, приземлившихся неподалёку.

У Шаюань посмотрел в указанном направлении, но ничего не ответил.

— Господин Чуньюй, я уже прочёл значительную часть вашего сочинения, этой зимой часто его листал…

Чуньюй Баоцэ приободрился:

— Не ожидал, что ты станешь тратить на это столько времени… Спасибо.

— Я вижу в вас соперника и потому прочёл, чтобы понять, что вы из себя представляете. Как на войне: перед битвой необходимо изучить противника, на это времени не жалеют. — На лице У Шаюаня заиграла улыбка.

Чуньюй Баоцэ нахмурился и горько усмехнулся.

— В таком объёмном сочинении даже при всём желании ничего не утаишь. Вы слишком много рассказали и выдали себя…

Чуньюй Баоцэ едва дышал.

— Вы далеко не искренний человек и не похожи на отчаянных храбрецов из легенд. Даже напротив — вы человек слабый…

Чуньюй Баоцэ больше не смотрел на него. Повернувшись к нему спиной, он смотрел на море. Туман скрыл расположенный вдали остров, но понемногу рассеивался.

4

Чуньюй Баоцэ проспал всю ночь, и головная боль ослабла. Но тело по-прежнему было тяжёлым, как будто он прошёл пешком тысячу ли. Проснувшись, он первым делом вспомнил диалог у моря. Хотя в тот момент он был утомлён до крайности и голова была словно в тумане, его собеседник неожиданно нанёс ему очень болезненный удар. Он понял, что встретил настоящего противника: тот ведь без обиняков заявил, что это война. Наконец он понял, что доклады Подтяжкина о состоянии дел в Цзитаньцзяо не зря выглядели как отчёты о положении противника. У Шаюань ещё с тех пор и по сей день непрерывно выстраивает оборонительные сооружения, готовясь к суровой битве. Противник осознаёт всю беспощадность карательного похода «Лицзинь», её решимость одерживать победу в каждом бою, и уже приготовился к худшему. У Шаюань и каждый из его окружения пребывают в полной боевой готовности и настроены не уступать ни пяди своей земли. В отличие от соседних деревень, жители Цзитаньцзяо объединены твёрдой решимостью; с таким «Лицзинь» никогда раньше не сталкивалась.