Истории замка Айюэбао - [137]

— Ну, как тебе? — спросил председатель.

Она подняла голову:

— Богиня.

— Это и так понятно, я спрашиваю: что ты об этом думаешь? Похожа?

Поджав губы, Куколка усиленно думала.

— Выглядит знакомой, хотя кого напоминает, не пойму. Но это выражение лица, эти губы и глаза я, кажется, где-то видела…

Чуньюй Баоцэ тихонько вздохнул.

— Нет, не могу вспомнить. Но нарисовано отлично, по-моему. Взглянув на неё один раз, уже никогда не забудешь, — сказала Куколка уверенно.

— Ну и замечательно. — Он убрал рисунок.

На следующий день Платина обратился к Куколке за помощью: Колодкин уже трижды просил о встрече с председателем совета директоров; сначала секретарь хотел ему отказать, но побоялся, что дело серьёзное. Узнав об этом, Чуньюй Баоцэ сказал:

— Пускай приходит, я спрошу, как идёт переиздание мемуаров. Колодкин очень редко появлялся в замке. Сейчас он вошёл в Восточный зал так, будто брёл по снегу, а при виде председателя согнулся в пояснице, дважды с силой опустив правую руку — со стороны это выглядело как церемония при дворе династии Цин. Чуньюй Баоцэ улыбнулся.

Когда речь зашла о мемуарах, Колодкин сразу принял серьёзный вид и сказал, что пришёл как раз для того, чтобы доложить, как идут дела:

— Я-то прекрасно понимаю, что это наиважнейшее дело, и оно не терпит халатности. В прошлый раз, когда мы работали над историей мужчины и женщины из Цзитаньцзяо, вы меня хорошенько образумили, и теперь мы уже не посмеем… — Колодкин часто заморгал с многозначительным видом.

Чуньюй Баоцэ был сбит с толку:

— Мужчины и женщины? Они тут при чём?

— Тот отчёт о них, в котором мы переборщили с подробностями!

Чуньюй Баоцэ вспомнил и сразу же рассердился:

— Да разве это подробности, там же полный бред!

— Верно, бред. И в этот раз опять то же самое. Тот новенький, кучерявый и в очках, просто сумасшедший. Он так наисправлял ваши мемуары! Везде, где речь идёт о женщинах, приукрасил и насочинял… Но поскольку его прислали вы, я с ним очень осторожно обращаюсь…

Чуньюй Баоцэ остолбенел. Колодкин же продолжал плаксивым голосом:

— В том эпизоде, где вы встречаете Сяо Гоули, она описана как распутная девица, а вы вдруг стали бабником; можно подумать, он там сам был и свечку держал. Я-то понимаю, что дело важное, вот и решил непременно с вами посоветоваться, так что…

Председателю стало любопытно, и он велел Колодкину держать его в курсе, а затем сменил тему:

— Ты только что упоминал Цзитаньцзяо. Не слышно ли, как они там этой зимой? У вашей братии уши-то длинные, как у ослов.

Колодкин самодовольно улыбнулся:

— Да ничего особенного, они с наступлением холодов притихли и с утра до ночи топят печь.

— Они вместе?

— Когда вместе, а когда и по отдельности.

— И что же они делают, когда печь топится?

Колодкин принялся тереть нос, пока тот не покраснел:

— Книги читают, болтают, а что ещё делать у моря зимой-то!

Чуньюй Баоцэ понял, что от этой болтовни толку не добиться, и жестом отослал Колодкина восвояси.

За окном поднялся ветер, взметая в воздух снег, укрывающий землю тонким слоем. «Эта зима принадлежит вам двоим, насладитесь ею как следует, с приходом весны всё изменится», — мысленно обращался он к ним, вспоминая то, что сказал Подтяжкин перед отъездом: ему предстоит подвести последнюю черту в вопросе с Цзитаньцзяо. Это принесёт приморской деревушке боль и страдания, но другого выхода нет, и всё задуманное будет выполнено в положенный срок. Он скрывал от Комиссара данный проект с побережьем, страшась её гнева. «Цените друг друга этой зимой, живите в тишине и покое, наслаждайтесь счастливым временем», — бормотал он, поглаживая себя по груди и не представляя, как он появится перед этими двумя людьми.

В дверь постучали: пришёл секретарь Платина со стопкой запечатанных гранок в руках. Это были мемуары, отредактированные Очкастым Кроликом и испещрённые броскими пометками.

4

Хотя по-прежнему стояли лютые холода, Чуньюй Баоцэ уже улавливал торопливую поступь весны. Ему хотелось всё так же безвылазно сидеть в замке, однако временами он порывался выйти наружу. Он понимал, что едва сядет в свой джип, как тут же рванёт на север. Он не хотел раньше времени беспокоить других, но всё время думал о море. Мучимый колебаниями, он много раз хватался за свой походный рюкзак. Он подолгу просиживал в машине, вдыхая запах бензина и перебирая отброшенные в сторону книжки, но не заводил мотора. Один раз подошёл Платина, взглянул на него через стекло и отошёл. Когда секретарь протянул ему мобильный телефон размером со спичечный коробок, Чуньюй Баоцэ открыл дверцу машины и впустил его внутрь. Подтяжкин со своими людьми давно уже вернулся, но не показывался на глаза, что было странно. Платина сказал, что генеральный директор и его люди очень заняты и уже много дней подряд ездят на побережье. Чуньюй Баоцэ удивился:

— В Цзитаньцзяо?

— Не знаю, но наверняка по делам, связанным с тем проектом. В корпорацию приезжали из города, генеральный директор принимал их.

Чуньюй Баоцэ проворчал:

— Весна же ещё не пришла.

— Но лёд уже скоро сойдёт.

Зарокотал мотор джипа. Чуньюй Баоцэ дал знак секретарю, чтобы тот вышел из машины.

— Вы куда?