Истории, рассказанные Луне - [14]

Все прозвища в мире имеют под собой некую подоплёку. Моё прозвище, как и любое другое, приклеилось ко мне без моего согласия. Я точно не уверен, из-за какой именно части головы меня окрестили этим именем: то ли у меня затылок выступает, то ли лоб. По мне, так обе части моей головы одинаково выпуклы. Детство отбрасывает длинную-предлинную тень на всю остальную жизнь. Даже сейчас, когда я появляюсь на разных мероприятиях вроде свадьбы и встречаюсь с людьми из детства, они не узнают меня, когда я называю своё имя – Минхо. Они смотрят на меня вопросительным взглядом до тех пор, пока кто-нибудь рядом не скажет: «Да это же Выпуклоголовый!» – «И правда – он!» А что тут поделаешь. Меня, Минхо, эти люди воспринимают только под этим именем. Однажды став «Выпуклоголовым», остаёшься «Выпуклоголовым» навсегда.

Старшую сестру в детстве называли Милашкой. По одной версии, это прозвище пристало к ней благодаря её красоте (во всяком случае, так считает сама сестра). Но есть и другая версия происхождения этой клички. Как-то весной бабушка, увидев во дворе жёлтых цыплят, семенивших за своей мамой-курицей, воскликнула: «Какие милашки!» – а моя сестра, играющая во дворе, подумала, что бабушка обращается к ней и прибежала на зов.

Как бы то ни было, разница в возрасте между мной, Выпуклоголовым, и старшей сестрой, Милашкой, три года. С тех пор как я, Минхо, пошёл в старшую школу, никто меня не называл Выпуклоголовым, и только Милашка порой обращается ко мне так. В подобные моменты она обычно либо слегка навеселе после нескольких рюмок рисовой водки, либо чувствует себя одинокой. Хотя я рассказывал о происхождении прозвища сестры с долей иронии, она и вправду хорошенькая. Я бы не сказал, что её лицо чётко вписывается в каноны красоты, однако оно очень милое. Несмотря на довольно маленькие глаза и узкую переносицу, лицо её сияет, а когда она улыбается, на щеках появляются ямочки. Глядя на них, я думаю, что она особенно прекрасна.

Я с самого детства при виде улыбающейся Милашки восклицал: «Сестра!» – а после заявлял: «Никому так не улыбайся!» – «Почему?» – удивлённо спрашивала она, а я не мог дать ей логичного ответа на этот вопрос. «Просто так, не улыбайся – и всё!» С самого детства мне не хотелось ни с кем делить её улыбку. Я боялся, что кто-нибудь отнимет у меня мою сестру из-за этой улыбки. Но она не слушалась меня и частенько смеялась в компании моего друга, и в конце концов это вылилось в их брак. Так и получается, что муж моей сестры, про которого я говорил в самом начале рассказа, и есть тот друг. Честно говоря, я не был искренне рад их браку. Нутром был против этого союза.

Было тяжело… Я не буду рассказывать, что происходило в течение следующих десяти лет. Догадывайся сама, Луна! Мой друг стал моим зятем, и я вынужден жить, наблюдая, как он третирует свою жену и по совместительству мою сестру. (Если бы он сейчас меня услышал, то упал бы в обморок от того, что я сказал, поскольку он и вправду души в ней не чает.) Я испытал горе Хон Гиль Дона, героя средневекового романа, который не мог назвать своего родного отца – отцом, а брата – братом, так как был внебрачным сыном.

Когда друг-зять достаёт мою сестру своим отвратительным поведением (то есть когда он ковыряется в носу, а потом вытирает пальцы о колено сестры), она звонит мне и возмущается: «Привет, Выпуклоголовый, почему твой зять так себя ведёт, ну в самом-то деле?» Я не знаю, что ей ответить. Иногда я спрашиваю его, как друга, и пытаюсь докопаться до сути, но он только улыбается, причём с таким выражением лица, будто наконец достиг желанной цели. За исключением этой его идиотской привычки, у меня нет никаких претензий к нему как к зятю, поскольку я вижу, как нежно он любит мою сестру. Мы иногда ссоримся с ним, но как друзья.

Но сегодня, когда сестра позвонила мне, я почувствовал обиду в её голосе. Этот придурок совсем обнаглел! Поковырялся в носу даже не мизинцем, а большим пальцем и опять вытер его о колено свой жены. Это уже чересчур! Я помчался к ним домой, чтобы с ним разобраться. Только не в качестве зятя, а в качестве друга. Твёрдо решив, что сегодня обязательно узнаю причину столь гадкого поведения друга, я спокойно попросил его спуститься в кафе на первом этаже, где подаются блюда из курятины. Дожидаясь его прихода, я для храбрости заказал пива и рисовой водки и, смешав два напитка, выпил один за другим пять бокалов. Мне казалось, что только под влиянием алкоголя смогу забыть, что он мой зять и по положению старше меня в семье. Я уже порядочно захмелел, и тут появился мой друг, но не в роли друга, а как старший в семье, и самоуверенно сел напротив, скрестив на груди руки. Я начал на него орать:

– Что это значит?! Ты почему так ведёшь себя с моей сестрой?! Ты сегодня ковырялся в носу большим пальцем! В чём дело, мать твою?! Для тебя колени моей сестры – это туалетная бумага, что ли?! Ты почему так мерзко себя ведёшь?

Я резко вскочил с места, сжав кулаки, и с силой ударил по столу. Было очень больно: я даже подумал, что сломал руку. Вальяжно взиравший на меня зять, выслушав мой искренний, исполненный гнева и возмущения монолог, захихикал, как в детстве, когда мы вместе читали смешные комиксы. Более того, не в силах сдерживать себя дальше, он расхохотался в полный голос.