Истории просвещения в России - [9]

Помимо академии, которая была средоточием рус­ского схоластического образования, создается целая сеть школ при монастырях и архиерейских домах. При этих школах устраиваются общежития, так называемые бур­сы, название это было перенесено и на самые школы, а впоследствии приобрело национальный характер, несмот­ря на то что школы были схоластические и давали глав­ным образом духовное образование, они все же уделяли много времени общеобразовательным предметам. Самый факт появления целой сотни училищ был в высшей сте­пени знаменателен. Нельзя, однако, переоценивать зна­чение духовной школы в просвещении России. Она робе­ла перед мыслью, свято усвоив и пронеся через все века своего существования наставление летописца: «Не ищи, человече, мудрости, ищи кротости; аще обрящешь кро­тость, то и одолеешь мудрость; не тот мудр, кто иного гра­моте умеет, а тот мудр, кто иного добра творит»[28]. Эта некнижная мудрость дает понятие о границах и характе­ре просвещения в Древней Руси. Однако нельзя не при­знать, что она была единственным типом учебного заве­дения общеобразовательного характера. В ней обучалась молодежь из различных слоев общества, и окончившие ее были свободны в выборе профессии.

То, о чем мечтали люди Московской Руси XVI века, осуществлялось на юго-западе Руси значительно раньше, чем на северо-востоке. Быстрое распространение школь­ного образования на юго-западе было обусловлено поли­тическим положением края. На школу возлагалась обя­занность вести борьбу за сохранение национальной само­бытности. В то время как школьное просвещение на юго-западе Руси достигло определенных успехов и дало весьма положительные результаты в деле национальной борьбы, Московское государство XVII века все еще коле­балось в выборе типа школы между византийским и юго- западным, «латинским». В результате в Москве почти одновременно открылись школы обоих направлений.

В школе Симеона Полоцкого, открытой в 1666 году, применялись методы обучения и программы Киевской академии. В первую очередь ученика старались приоб­щить к европейской образованности. Молодой человек должен был постичь латынь - язык научной европейской мысли. Юноша направлялся к ученому старцу и под его руководством начинал «учиться по "латинам", принимал­ся за "грамматическое учение", и твердил по ходячим в то время словарькам исковерканные и вавилонски пере­мешанные греческие и польско-латинские вокабулы, на­писание русскими литерами: ликос - волк, луппа - вол­чица, спириды - лапти, офира - молебен, препосит - боя­рин, нектар - пиво»[29]. В ужасе останавливался ученик, чувствуя, как в его православную душу входит латинская ересь, искал случая принести покаяние своему москов­скому духовнику, но необходимо постигать науку - и он вновь твердил: онагр - дикий осел, претор - губная изба, фулцгур - молния, скандализиме - соблажняют мя. Ки­евский старец заставлял молодого человека читать пере­водные космографии, обучал его польской речи и искус­ству слагать хитрые вирши.

Школа Симеона Полоцкого просуществовала очень недолго и закрылась после первого выпуска учеников в 1668 году. Она оставила значительный след в просвеще­нии Московской Руси. Страстным поборником этой школы был ее бывший воспитанник Сильвестр Медведев; он «молил царя Федора... построить в Москве академию», разумеется, по киевскому образцу. Просьба эта была сво­евременной, ибо в Москве после церковных неустройств, породивших старообрядчество, осознавалась необходи­мость высшей школы. Не дожидаясь открытия академии, Сильвестр Медведев добился разрешения возобновить школу Симеона Полоцкого в Заиконоспасском монасты­ре и в 1688 году приступил к преподаванию «грамоты, славянского учения и латыни». Сторонники греческой школы тоже испросили разрешения на расширение гре­ческого училища при типографии, основанного еще в 1632 году. И уже в 1684 году в училище обучалось более двух­сот человек.

Таким образом, в Москве существовали одновремен­но два типа школ: греческая и латинская. Но Сильвестр Медведев надеялся, что Спасская школа будет преобразо­вана в академию. Он помнил, что еще «в 1640 киевский митрополит Петр Могила предлагал Михаилу Федорови­чу, чтобы он в царствующем своем граде казною своею царскою повелел монастырь соорудить, в котором бы стар­цы и братия общежительного Киевского Братского мона­стыря живучи детей боярских и простого чина грамоте греческой и словесной учили»¹, дипломатически умолчав о латыни. Правда, предложение его осталось без [30]твета. Восемь лет спустя царский любимец Ф.М. Ртищев вос­пользовался этим предложением и по собственной иници­ативе, на личные средства основал близ Воробьевых гор Андреевский учительный монастырь. В новой школе пре­подавались не только греческая и славянская граммати­ки, но и риторика и даже философия. Школа была попу­лярна в свое время, и некоторые из ее слушателей были отправлены в Киев для завершения образования. Сильвестр Медведев не забыл соборного приговора 1666-1667 годов, обличающего старообрядчество и практику попалнения рядов духовенства невежественными лицами, «из которых иные даже и скота не умеют пасти, не то что лю­дей». Основную тяжесть полемики с раскольниками взя­ли на себя представители юго-западного просвещения. Московские защитники греческой школы не представ­лялись Медведеву серьезными противниками. Иоасаф, вступивший после Никона на патриарший престол, был человек безвольный, «учившийся мало и речей богослов­ских не знавший». Его сподвижником и главным совет­чиком в делах школы был чудовский монах Евфимий, научившийся греческому от своего учителя Епифания Славинецкого.