И аз же тебе глаголю: «Яко ты еси Петр, а на сем камне созижду церковь мою».
Мф. 16,18
Семидесятые — девяностые годы XIX столетия и начало XX — период необыкновенно повышенного интереса к христианству, а в сущности, период его разрушения. Среди писателей-разрушителей нужно назвать Л.H. Толстого, Ф.М. Достоевского и Н.С. Лескова. При их огромном интересе к религии они становятся ее комментаторами, дополнителями, а иногда и создателями своего учения, якобы христианского.
Лев Толстой постоянно пользуется положением «Царство Божие внутри нас». Но он только взял саму идею, а христианство, которое проповедовал Иисус, вообще отринул. Толстой создал свое Евангелие, отверг все формы церковного служения, совершенно не понял триединства и выступил с новым учением, которое изложил в трактатах «В чем моя вера?», «Соединение и перевод четырех евангелий», «Краткое изложение евангелия», «Учение Христа, изложенное для детей». В последний период своего творчества он как бы отрицает все те идеи, которые были оставлены Учителем. В этом смысле интересна реакция общества на учение Толстого: многие увлеклись его идеями и создали якобы «новую» систему воззрений — «толстовство». «Толстовство» было связано с опрощением, отрицанием всякой возможности всей полноты проявлений человеческого духа.
Толстому казалось, что наступил период освобождения от закрепощения, созданного веками господства церкви, исказившей учение Христа. Чтобы понять и познать истинного Бога, необходимо, по его мнению, освободить это учение от всех искажений.
В этом смысле Толстой очень интересен как реформатор, как человек, преобразующий то учение, которое существует уже две тысячи лет.
Рядом с Толстым нужно назвать Достоевского — писателя, которому сейчас уделяется очень большое внимание в плане проповеди им христианских идей. Его произведения переполнены цитатами и ситуациями, восходящими к евангельским текстам. Но если романы Достоевского не только проанализировать, но и прочувствовать, то станет очевидным, что в них столько же веры, сколько и неверия. Родион Раскольников, Иван Карамазов мучимы неверием. Соня Мармеладова успокаивает, но не убеждает. Вообще ко всему творчеству художника эпиграфом можно было бы поставить слова: «…бурю внутрь имея помышления». Достоевский весь в противоречиях. У него столько же Бога, сколько и атеизма. Это как раз тот писатель, который с наибольшей силой отразил период религиозных исканий, неудовлетворенности, отрицания, обращения, низвержения — то, что выражают слова апостола: «Господи, верю, помоги моему неверию». Ведь все его романы наполнены изображением борьбы веры и неверия.
Не менее интересен и Н. Лесков, которого почему- то долгое время считали писателем христианского направления, отстаивавшим веру, писавшим только о вере. Но любое его произведение говорит о том, что вера писателя все время колеблется. Он любит описывать чудеса, но все эти чудеса не чудесны, они результат случайности, совпадений. Это своеобразная «игра» в чудеса. Чудо исчезновения печати на образе (иконе) ангела разъясняется просто в конце рассказа «Запечатленный ангел»: «…просто отлетела она…просто англичанка не дерзнула ангельский лик портить, а сделала печать на бумажке и подвела ее под края оклада», а бумажка отлетела>[1]. Так Лесков показывает трагикомичность ситуации, объясняющей чудо житейскими обстоятельствами, и чудо обращается в ничто.
Говоря о начале XX столетия, необходимо обратиться к тем писателям-критикам, которых теперь у нас называют «христианскими философами». Я имею в виду Сергея Булгакова, Николая Бердяева, Семена Франка, — все они писали о религии в период напряженных религиозных исканий, когда эти искания приобрели характер почти трагический. В связи с этим следует упомянуть о факте создания в Петербурге Всероссийского теософического общества. Оно было создано по инициативе Дмитрия Мережковского. С просьбой о разрешении общества он обратился к Николаю II. По Высочайшему повелению общество было разрешено. Его председателем назначен умный митрополит Петербургский Сергий, а сопредседателем — молодой, талантливый, блестяще образованный, полиглот епископ Сергий Страгородский, которому суждено было дожить до середины 40-х годов нашего времени.
Почему возникла необходимость в создании Теософического общества? Стало ясно, что форма христианства, существовавшая в рамках церкви, уже не удовлетворяла духовных потребностей людей. Теософы полагали, что если они проникнут в суть этого явления и откроют своим современникам истинное учение Иисуса, то тем самым спасут христианскую идею. Бердяев, Булгаков, Франк и были подняты этой теософической волной.
Что такое теософия? По сути, это то же, что и богословие. Значит, то богословие, которое существовало ранее, оказалось несостоятельным.
Разрешенное по Высочайшему повелению Теософическое общество не вступало в противоречия с церковной идеологией или церковной наукой, т. е. богословием. Однако идея теософии подрывала основы настоящей богословской мысли. Она была чрезвычайно простой. Чиновники от церкви не могут удержать истинных идей христианства потому, что они чиновники; этим должны заниматься люди по призванию, по духу. И эти люди стали писать.
