Истории Дальнего Леса - [21]

Рядом с ним никого не было: будто замерло все в этот поздний час. Стоял одинокий и печальный ежик, провожающий неожиданно решившие улететь в холодные края дизайнерские котомки. Лишь далекая и бесстрастная луна скупо освещала удаляющуюся стаю котомок. Даже ветры семейства Голдстрим в этот сон не захотели прилететь. Они так и остались справлять свой очередной юбилей на теплых Галапагосских островах, напевая местным туземцам диковинные сказки о любви и жизни в далеких северо-западных краях. Именно под эти сказочные мелодии грустила голубоногая олуша с острова Сан-Кристобаль.

А через тысячи миль и бездну лет в сумраке заснувшего Дальнего Леса наступало время чудес. Именно в это время добро и зло так часто меняются одеждами, и все кажется возможным и логичным…

Ежик и не знал, к чему это потянулся усталый клин котомок именно на север, но хотелось искренне верить, что все это если и не к теплу, то определенно к добру. По своей душевной простоте ежик даже и не пытался задумываться о тайном смысле своего сна. Не хотелось ежику думать о прозрениях и пророчествах. Не искал он, подобно многим, второе или третье дно, а также скрытый ехидный смысл.

Он и первого-то дна не увидел. И вообще не любил ежик занятие, которое в нашем мире ученые мужи и вертящиеся вокруг них проходимцы окрестили психоанализом, равно как и прочую ученую непонятность, он просто наслаждался трогательным моментом сезонного и необычного прощания со своими котомками.

Вдруг самая маленькая, летящая медленнее других в хвосте растянувшегося на полнеба клина котомка покинула свое место и, сделав вираж, повернула назад. Ежику показалась, что она летела почти целую вечность, и все это время он неотрывно смотрел на нее. Он сразу ее вспомнил. Наконец котомка, сделав круг, опустилась почти прямо перед ежиком.

— Ты меня еще помнишь, ежик? — тихо пролепетала котомка, опускаясь на пенек рядом с ежиком. — Мне не удалось от тебя вот так просто улететь, даже во сне. Мне не хочется прощаться с тобой.

Ежик, довольный и немного даже смущенный, не знал, что с ней сейчас делать: он ее, конечно, сразу вспомнил и ничуть не удивился. В каждую свою котомку он вдохнул душу и всегда относился к ним, как к живым. Ежик любил рассказывать им различные истории, делится тревогами и радостями лесной жизни. Котомки составляли ему компанию долгими туманными вечерами, когда за окном его норки буйствовали заезжие ветра или тихо падал снег. Именно эта котомка ему так понравилась, что он не продал ее никому, а оставил у себя, на дальней полке, около входа.

А потом прошло время и были другие дела, рождались другие котомки, и за каждодневной суетой и бесконечной чередой мелких дел он совсем забыл про нее. И верхняя полка над дверью заполнилась новыми котомками, заготовками котомок, склянками с чудотворными мазями и банками с клубничным и малиновым вареньем, бутылками с березовым соком и разным другим очень нужным и необходимым барахлом. Но вот сейчас, в этом удивительном сне, ежик вдруг вспомнил ощущение огромного счастья и несравненного удовольствия, когда он сделал эту котомку. Эму стало одновременно грустно, спокойно и хорошо. Удивительная легкость поселилась в его беспокойной душе.

— Да. Ты самая первая из позапрошлой осенней серии. Самая красивая. А куда это вы все улетаете и почему именно на север? Что за напасть?

— Это не напасть, это твой сон. У него свои законы, и я не могу тебе ничего рассказать. Я и сама не все улавливаю. Вот только сейчас я совершенно неожиданно поняла, что не могу так запросто улететь. А ты просто еще не понял, что происходит с тобою. Жизнь меняется намного стремительнее, чем наше представление о ней. Твоя жизнь и наша тоже. А вот улетаешь как раз ты. Знаешь, нельзя жаловаться на трудность и извилистость дорог, которые мы выбираем сами. Может быть, все это к лучшему. Вот только одно я поняла: новая жизнь не начнется, пока мы не простимся по-доброму с прошлым. А ты на самом деле скоро проснешься и улетишь из Дальнего Леса навсегда. Такая, видно, судьба.

— А вдруг я никуда не улечу? Может быть, и не дано мне быть птицей — вот останусь смешным ежиком-пешеходом с колючими иголками, как все остальные лесные ежи. Буду по-прежнему неспешно ходить по лесным дорожкам и мастерить свои котомки. Да и потом, ведь кожи-то заготовил немерено. Наступает зима, и заметет белым пушистым снегом все лесные дорожки. И в пургу или какую-нибудь еще зимнюю несуразность буду я долгими вечерами шить новые котомки. Сделаю новую серию изысканного дизайна. Честно говоря, гложут меня сомнения, подозрительный какой-то магический персонаж в этот раз мне попался на жизненном пути — то волком, то зайцем обернется. Может, и не получится у него ничего — только пустые хлопоты и лишние переживания одни. Как сказал бы один знакомый хорек, все это сплошная игра воображения на границе доступного нам мира и полосы сумрачной природной несуразности. И все будет как прежде, и потечет жизнь по накатанному руслу, без особых чудес.

— Глупый ты все-таки ежик. Дело не в магическом персонаже, кем бы он на самом деле ни был. И совсем не в придуманной тобой или твоим другом полосе несуразности и особых чудесах. Дело в тебе самом: ты ведь выбор уже давным-давно сделал. Он внутри тебя, в твоей душе. Ищи ответ в самом себе, а не в каком-то там небывалом волшебнике или его заговорах. Разве не об этом ты мечтал в долгих ночных полетах? Просто мне захотелось остаться в твоей новой жизни. Не бросай меня. Кроме тебя, у меня в целом свете никого нет. Нечестно вот так бросать того, кого ты придумал. Но мне пора уходить, мне нельзя надолго задерживаться в твоем сне, ведь я здесь только нежданный гость. Просто хочу, чтобы ты знал: мне очень хорошо жилось на верхней полке над входной дверью. Я ждала тебя с утренней и вечерней прогулок. Каждый раз, когда ты приходил домой, ты смотрел на меня. Сейчас я исчезну, мне нужно возвращаться на мое прежнее, привычное место в улетающем клине котомок. А ты попробуй быть счастливым и, пожалуйста, не забывай меня. Вспоминай обо мне иногда. А я тебя вспоминать не буду. Вспоминать можно то, что однажды забыл. А забыть тебя у меня точно не получится. Я буду помнить. Мне без тебя будет очень одиноко…