Истории Дальнего Леса - [16]

Шрифт
Интервал

Здорово, когда ночь переворачивает все вверх дном, а не становится скучным продолжением дневной суеты незапоминающихся и бесконечных мелочных дел и череды вредоносных серых забот.

В таких местах, как Дальний Лес, затерянный в туманном Архипелаге Сказок, сны имеют особенное свойство: они прилетают по заказу издалека и никогда не обманывают — такое уж свойство у этих диковинных цветных снов. Уж если на них сделан заказ, а они согласились этот заказ выполнить и прийти в гости, они рассказывают удивительные истории — только правду, одетую иногда в таинственные и загадочные одежды сумерек. Одну правду, хотя частенько не всю и не настолько однозначно, как бы этого хотелось. Уж такие они, эти диковинные сны. Непростые, совсем даже непростые…

В эту ночь хорьку Василию все-таки повезло со сном. Вообще-то говоря, в сказочных местах Дальнего Леса цветные вещие сны совсем не редкость. Любят они сказочные места. Но в этот раз нежданно прилетел к хорьку совершенно удивительный добрый сон без особого предварительного заказа или какой-либо просьбы, словно подарок от магических небожителей.

Оказался Василий вдали от своего обычного суетного ежедневного и кажущегося таким занудным бытия, чудесным образом перелетев в царство бесконечной фантазии снежной зимы. Приветствовал его огромный толстый заяц с пушистой шеей и ушами, как у африканского слона, мерно раскачивающимися в такт какой-то непонятной мелодии, которую заяц старательно мычал. На нем была надета вязаная шерстяная шапка с вышитой буквой «Ч». Несмотря на свои солидные размеры, он свободно летал по небу без всяких видимых усилий. В каждой из лапок у зайца было по дизайнерской котомке из последней, прошлогодней серии ежика. Котомки весело напевали тирольские народные мелодии, создавая приподнятое настроение магии и истинного праздника снежного безобразия несказанного веселья.

Рядом с зайцем почему-то летала огромная ведьма, явно не местного магического пошиба и степени волшебной стати, издали удивительно похожая на воздушный шарик неправильной формы, неимоверно расширяющийся книзу до прямо-таки невообразимых размеров. Был этот магический персонаж волшебного сна хорька Василия до удивления странным, но почему-то немедленно вызывал добрую улыбку.

У ведьмы были длинные развевающиеся по ветру серебряные волосы и огромные немигающие глаза. Причем глаза эти лишь на мгновение посмотрели на Василия внимательным и пронизывающим насквозь взглядом смешанной иронии, удивления и бездонной печали, чтобы опять вращаться в разные стороны. Василию искренне показалось, что эти глаза он уже видел, просто не мог вспомнить, где и когда.

— Вот чудеса-то какие! Прямо лесное бесшабашное дежавю. Ведь наверняка мы уже где-то встречались. Что же это за существо, ты кто? — спросил Василий странного вида волшебницу.

И с удивлением услышал, как внезапно появившееся Лесное Эхо, полное своей всегдашней иронии, со смехом повторило еще несколько раз: «Кто, кто, кто, кто…»

— Ну зачем тебе знать, что я за существо. Это же сон, наслаждайся его загадками и нежданными радостями. Я из далеких сказочных краев. Не местная я, не из вашего диковинного леса, даже не из Сказочного Архипелага. Совсем не похожа на вас, лесных жителей, да к тому же и не скрываю: я персонаж удивительного сказочного обаяния, бодрой напасти и реальной суразности. Хотя… да что я буду тебе все рассказывать, это совсем не важно, — нараспев проговорила ведьма.

И веселое Лесное Эхо, продолжая свою игру, повторило часть ее ответа: «Важно, важно, важно, важно…»

— А что, собственно, важно? — с тревогой спросил Василий, ощущая смутное состояние тревожности то ли от предчувствия чудес, то ли от съеденной пищи и надвигающейся желудочной несуразности.

— Подожди, — прокричала ведьма и мгновенно взмыла вверх.

Она перевернулась несколько раз в воздухе, поднялась еще выше и спустилась с невероятной высоты вниз, наслаждаясь полетом. И Лесное Эхо, вновь рассмеявшись, повторяло для Василия снова и снова: «Дожди, жди, жди, жди…»

Хорек Василий покачал головой, посмотрел вверх на ярко сияющее солнце и увидел, что оно раздвоилось. «Нет, — подумал он, — это явные чудеса. Так не бывает». Но эти чудеса ему почему-то нравились. А верить Эху и ждать дождя не хотелось совсем. Вот если бы снега, много-много белейшего снега…

И желудочная несуразность мгновенно прошла, как будто и не было ее у хорька совсем. А на небе вместо одного солнышка было два. Потом их стало четыре. А потом шесть. Подумал Василий, что не надо было березовый сок пить на ночь. Тогда, может быть, дневное светило не стало бы множиться на глазах.

А ведьма, меж тем, хохоча, с нескрываемым удовольствием выделывала различные кульбиты в воздухе. Она развлекалась, веселя и немного пугая множество непонятно откуда прилетевших в этот сон смешных и пушистых белокрылых ворон. К удивлению Василия, были эти вороны цвета новогоднего снега в заповедных нетронутых местах западной оконечности Вестбинского королевства. Для тех, кому не повезло побывать в этом райском уголке, я напишу, что снег там ослепительно, просто до самого явного неприличия, белый.


Рекомендуем почитать
Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.