Истории Дальнего Леса - [15]

Шрифт
Интервал

— Верить… А что это такое, вера, знаешь? Не мудрствуя лукаво, я тебе скажу, что это немного упрямства, капля надежды на лучший исход да щепотка желания исполнить задуманное всем назло. А это и есть химера относительной вредности в чистом виде, которую мы придумали ночью и пытаемся увидеть днем.

— Знаешь, Василий, — проговорил задумчиво ежик, — я не философ. Не привык я к твоим оборотам, да и химеры по ночам не придумываю, особенно «относительной вредности», как ты их обозвал. Я просто чувствую, что жизнь меняется.

— Это совсем не оборот, это такая аллегория, — понесло Василия по бесконечной реке привычных философских понятий.

Хотел было Василий плыть и дальше по волнам аллегорий да парадоксов, объясняя ежику философские понятия, рассказать соседу о свойствах мечты и своей любимой теории двуединой несуразности бытия. Но, оглядевшись вокруг, понял, что для такого разговора явно не хватает березового сока и какого-то особенного, творческого настроения.

Да и ежика жалко стало: он же с непривычки и утонуть может в бурном и бесконечном океане философских понятий, захлебнется волной философских аллегорий, и всё, поминай как звали. Пришлось наступить на горло собственной песне и заняться банально-будничным и скучным в несусветной сущности обсуждением последних лесных слухов и новостей.

Так и проговорили они о простых ежедневных мелочах: об изменчивой погоде, об удивительной жаре прошедшего лета, о последних событиях сказочного Дальнего Леса да о своей прошлой жизни со всеми ее проблемами и радостями.

Но ближе к ночи погода и на самом деле начала меняться в сторону стремительного повышения уровня относительной мокрости: прогремевшая гроза и тяжелые капли неспешно начинающегося дождя ненавязчиво намекнули ежику и хорьку, что пора бы уже и поспешить домой. Наверное, кто-то из богов или их помощников решил поскорее закончить неспешно текущий разговор, или просто грозовая туча не выдержала затянувшейся философской беседы ни о чем и внезапно горько разрыдалась от несуразности небесного путешествия. Быстрые и давно застоявшиеся в недрах неспешной тучи капли дождевой воды устремились на землю, стараясь получить удовольствие от своего недолгого, но прекрасного полета.

Всего лишь через мгновение какие-то из них коснутся земли и утолят жажду деревьев и цветов. А другие сольются с зеркальной гладью Серебряного озера. Вот только избранным каплям удалось соединиться с философом и поэтом хорьком Василием. С каждой секундой уходящего в небытие времени таких счастливиц становилось все больше и больше. Капли как будто серьезно соревновались за главный приз: какая из них упадет на нос или на макушку Василию. Одновременно с хорьком ежик тоже стал объектом пристального внимания быстрых капель. И на мордочку колючего кудесника котомок невиданной красоты и изящества устремился поток веселых и лишенных даже ничтожно малой толики сухости посланцев небес.

Друзьям-соседям эти фривольные игры дождевых капель почему-то сразу не понравились слишком надоедливвым подлым текучим лукавством и какой-то несказанной глобальной мокростью, и они оба, не сговариваясь, сочли за благо поскорее вернуться домой. Дойдя до норок, ежик и хорек договорились встретиться утром пораньше и направиться в самую чащобу на судьбоносную встречу с кудесником. На том и расстались. Ежик решил во что бы то ни стало основательно выспаться и был очень рад, что Василий не завернул к нему в гости на ночные разговоры о жизни, судьбе или странностях любви. Спать ведь тоже иногда надо. Это приятно и полезно. Именно во сне нам удается, пусть хотя бы ненадолго, уйти от каждодневных забот в небывалый мир мечты.

Но, придя домой, хорек Василий никак не мог уснуть. Прямо беда, и всё! Он взволнованно бродил взад-вперед по своей небольшой норке. Вызванный по такому особенному случаю сон, казалось, просто игнорировал Василия. Вот ведь какая несуразность и природная напасть! Меж тем ему в голову приходили какие-то неприличные и совсем непонятные мысли о дизайнерских котомках. Наконец, выпив изрядную дозу спасительного березового сока, хорек Василий благополучно заснул. Мысли о котомках его покинули, а плутавший все это время по извилистым лесным тропкам и бесчисленным полянам сон наконец добрался до его маленькой норки. И так уж, видно, было угодно судьбе, что сон этот пришел к Василию из далеких и холодных лапландских земель. Почти с самого Полюса Холода, где рождаются суровые снежные бури и беспокойные бураны. Именно там и расположена главная база неугомонных ледовых феерий. Там исстари молодые и неопытные северные ветра учатся непростому искусству снегопадов и быстрокрылых, все покрывающих белым невесомым одеянием метелей. Там, по преданиям, живет известный путешественник и знаток зимнего искусства Дед Мороз. Поэтому и не сразу появился этот диковинный сон из далеких северных краев — уж больно далека дорога оказалась.

Но получить такой феерический ночной подарок — это, конечно, редкая и несомненная удача. Порой бывает так — придет какой-нибудь до невероятной противности скучный, старый и нравоучительный сон из соседнего квартала или отдаленной горной страны, и мучайся с ним всю ночь, выслушивая его несомненно простые и правильные, но кажущиеся такими нелепыми и так некстати произносимыми слова. Просто тоска смертная. То ли дело сон экзотический, праздничный и нереальный. Про белоснежные переливающиеся на ярком солнце фьорды и стремительных леопардов, диковинных бородатых чародеев да разные многоцветные, смешные, сердитые и совсем не страшные напасти.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.