Истории чудовищ (Первая половина) - [4]

— Если пообещаешь отработать, то сегодня я и сама справлюсь. Осталось немного, так что на этот раз я тебя прощу. Нехорошо будет заставлять Ошино-сана ждать, — всё-таки ответила Ханэкава.

Похоже, имя Ошино сработало. Как и я, Ханэкава очень обязана Ошино, и какая-либо неблагодарность по отношению к нему совершенно невозможна. Ну, на самом деле, хоть я и использовал его имя с этим расчётом, однако это не было такой уж неправдой.

— Тогда может, я и выберу программу на фестиваль? А после мы решим, принять или нет.

— Ага. Рассчитываю на тебя.

— Передавай привет Ошино-сану.

— Обязательно.

А затем я вышел из класса.

003

Вышел из класса, закрыл за собой дверь и уже занёс ногу для шага, как вдруг из-за спины...

— О чём болтали с Ханэкавой-сан? — донёсся до меня вопрос.

Я обернулся.

Оборачиваясь, я всё не мог понять, кто же говорил — голос незнакомый. Но раньше я его слышал. Да, это раздражающее учителей, похожее на автоответчик, деликатное «не знаю»...

— Не двигайся.

С этим я понял, что это Сендзёгахара. Дообернувшись, я понял и, что она, тщательно прицелившись и не теряя ни секунды, резко удлинила лезвие канцелярского ножа мне в рот.

Лезвие канцелярского ножа.

Плотно приставлено к моей левой щеке изнутри.

— Х!

— Ой, не так... «Двигаться можешь, но это очень опасно», да, так правильнее.

Не легко, но в то же время и не с натиском лезвие прижималось к внутренней стороне моей щеки.

Что до меня, то я стоял как дурак с широко разинутым ртом, боясь и дрогнуть после такого наказа.

Страшно.

Думал я.

Но не ножа, нет.

Страшно Сендзёгахары Хитаги, глядящей на меня леденящим душу, абсолютно статичным взглядом.

Такой...

У неё и правда такой опасный взгляд?

Уверен.

Сейчас, когда лезвие канцелярского ножа приставлено к внутренней стороне моей левой щеки, но не углубляется, я, глядя в глаза Сендзёгахары, уверен — оно направлено совсем не тыльной стороной.

— Любопытный таракан... Суёшь свой нос в чужие дела. Жутко бесит. Ты действуешь мне на нервы, ничтожный червь.

— Э-эй...

— Что такое? Правой одиноко? Так бы сразу и сказал.

Сендзёгахара взмахнула левой рукой в противоположность правой, держащей канцелярский нож. Я тут же приготовил зубы, ожидая пощёчины, однако произошло кое-что другое. Не то, чего я ожидал.

В левой руке Сендзёгахары оказался степлер.

И прежде чем я смог нормально разглядеть это, она сунула мне его в рот. Конечно, засунула не полностью — Сендзёгахара зажала степлером мою правую щёку — словно собиралась скрепить бумагу.

А затем слегка нажала.

Словно собираясь выпустить скобу.

— К... А...

Объёмная часть степлера, ну в смысле, та, в которую вставляются скобы, до отказала заполнила мой рот, и я, естественно, не мог вести внятные речи. Если с ножом я ещё мог говорить, но не мог двинуться, то сейчас я даже не пытался. Даже не хотел думать об этом.

Вставила за доли секунды в широкой открытый рот с уже засунутыми туда острым тонким канцелярским ножом степлер — словно просчитала всё до последний мелочей, жутковатое мастерство.

Вот чёрт, последний раз мне в рот засовывали всякие штуки в первый год средней школы, когда лечили кариес. С тех пор, дабы такое не повторилось вновь, я каждое утро, каждый вечер, после каждого приёма пищи начищал зубы и даже жевал жвачку с заменителем сахара.

Но это меня не спасло.

Взмах ресниц — и вот мой рот снова забит до отказа.

В коридоре частной старшей школы словно образовалась аномальная зона, и даже не верится, что где-то за стеной Ханэкава выбирает программу культурного фестиваля.

Ханэкава...

Что значит «фамилия на первый взгляд кажется опасной»?

Да эта девушка в полной мере соответствует своему имени...

Удивлён, что проглядела!

— Ты узнал от Ханэкавы-сан о моей жизни в средней школе и теперь направился к Хосина-сэнсэй? Или же решил пропустить её и пошёл сразу к медсестре Харуками-сэнсэй?

— …

Не могу и слова вымолвить.

Не отрывая от меня взгляда, Сендзёгаха глубоко вздохнула с лёгким разочарованием.

— Я была слишком небрежна. В таком состоянии ужасно трудно «взбираться» по лестнице. Можно сказать, одна ошибка будет стоить всей работы.

— …

Эта ситуация обратила меня неожиданно прекрасным слушателем, не способным и помыслить о сопротивлении речам сей девушки-подростка, что прекрасней любого цветка.

— Никогда и представить не могла, что там окажется кожура от банана.

— …

Моя жизнь сейчас зависит от девушки, подскользнувшейся на банановой кожуре.

Откуда эта штука взялась на школьной лестнице?

— Ты ведь уже понял? — спросила Сендзёгахара.

Взгляд всё такой же опасный.

Все "принцессы" такие?

— Да, у меня нет веса.

Веса нет.

— Хотя нет не полностью — с моим ростом и телосложением средний вес должен быть чуть больше сорока килограмм.

Я бы сказал, пятьдесят.

В левую щёку упирается нож, правую давит степлер.

— !

— Я не намерена терпеть твои извращённые фантазии. Ты сейчас представлял меня голой, да?

Вообще-то нет, но результат остроты не потерял.

— Всё же максимум где-то сорок пять, — настаивала Сендзёгахара.

Не уступает.

— Но сейчас мой вес — пять килограмм.

Пять килограмм.

Словно новорождённый ребёнок.

Представляется пятикилограммовая гантелька. Хоть и не близка к нулю, но масса в пять килограмм, учитывая распределение по телу человека, при любой плотности будет ощущаться почти нулевой.