Истории без любви - [8]

Но в бюро пропусков Института электросварки ему тотчас же выписали пропуск, где в графе «К кому» значилось выразительное: «К директору». Олегу пришлось подождать минуты две в приемной. За это время он лишь мельком успел оглядеть большую комнату с полированным столом, с пальмами в кадках, с рабочим местом референта, больше похожим на диспетчерский пульт небольшого завода. Потом его пригласили в кабинет — просторную комнату, обставленную несколько старомодной добротной мебелью. И, переступив порог этого кабинета, Олег успел подумать, что так высоко он еще никогда не хаживал...

Это был удивительный разговор по своей кажущейся простоте, неожиданности вопросов и реакции академика. Очевидно, поэтому спустя пятнадцать лет Назаренко помнит его во всех подробностях.

Во-первых, Патон без обиняков спросил, не хочет ли старший лаборант О. Назаренко перейти в Институт электросварки. Дело они начинают новое, работа предстоит трудная, но заманчивая. И затем очень подробно рассказал, чем придется заниматься ему, Олегу Назаренко, если он ответит согласием. Говорил академик неторопливо, перемежая речь шутками и сочными выражениями. Так что Олег в одном месте не удержался и, забыв, где находится, откровенно и весело захохотал. Но когда Борис Евгеньевич кончил и прямо, резко спросил: «Ну, так как, идете к нам?.. Тогда пишите заявление. Вот вам бумага», — Назаренко растерялся.

Через пятнадцать лет Олег Кузьмич рассказывал: «Понимаете, я к тому времени уже почувствовал вкус «медвежьего мяса». Опубликовал две неплохие работы, нащупал реальную тему для диссертации... А тут все круто меняется. Практически опять начинать с нуля...» Он тогда не удержался, без обиняков сказал:

— Я хочу у вас за три года сделать диссертацию. Будет ли у меня самостоятельная тема и возможности?

— Пожалуйста. Сколько угодно. Энергичных, ищущих людей мы только приветствуем. Действуйте.

Уже пожимая при прощании руку, академик вдруг оглядел рослую, мускулистую фигуру собеседника и неожиданно спросил, каким спортом занимается Назаренко.

— Вообще-то, академической греблей. (О том, что экипаж их восьмерки выиграл чемпионат Украины, Назаренко промолчал).

Λ Патон в тон ему ответил:

— Вообще-то, это хорошо. Я за то, чтобы ученые интенсивнее занимались спортом.

— Почему, Борис Евгеньевич?

— Наука требует немало физического здоровья и предполагает длительные перегрузки. Да вы это сами скоро узнаете...

Действительно, скоро Назаренко все это узнал сам. Работа, которой он начал заниматься, пошла в таком темпе, что напоминала затяжной спурт их восьмерки.

Только финишный рывок гребцов длится десяток секунд, а здесь все растянулось на месяцы, хотя счет времени тоже был очень жестким. В тот период месячные планы инженеров и научных сотрудников их отдела Патон проверял лично. Объяснял он это так: «Каждый ведет наступление на узком участке фронта. Каждому выделена полоса для боя. Остановка одного вызовет срыв работы всех».

Для чего понадобился академику столь напряженный режим работы целого отдела? Что лежало в основе подобной гонки?

Назаренко отвечает одним словом — «предвидение». Уже вошло в сознание человечества русское слово «спутник». Уже фотографии симпатичной дворняги Лайки обошли первые полосы всех газет мира. И в подмосковном небе отрабатывал действия в невесомости вместе со своими товарищами старший лейтенант авиации Юрий Гагарин. Надвигалась эпоха космических исследований, и наиболее прозорливые уже чувствовали ее дыхание. Но до полета «Союза-6», когда была проведена сварка в космосе, еще оставалось целое десятилетие. Академик и сам не знал точно, когда свершится этот первый в истории сварки эксперимент. Но если бы знал, то ответил бы так: «До полета «Союза-6» остается всего десять лет».

Назаренко впервые столкнулся с большим планомерным исследовательским поиском, принял в нем деятельное участие и увидел, ощутил то, о чем столько раз читал, что было предметом постоянных споров в студенческой компании, — интуицию ученого, опережающую время и возможности техники.

Молодой исследователь неожиданно для самого себя оказался противником этого предвидения. Академик поставил перед ним задачу: с помощью электроннолучевой пушки попытаться произвести сварку в атмосфере.

В книгах Станислава Лема, которыми тогда зачитывалась молодежь патоновского центра, автоматы сшивали в космосе огромные межпланетные станции. Но одно дело читать об этом в научно-фантастических романах, а другое — воплощать эту мечту не завтра, а сегодня же, сию минуту, в реальный металл.

Тогда Назаренко возразил академику, что сварка вне вакуума невозможна. Пучок электронов рассеется, и не имеет смысла даже пробовать. Научный сотрудник был специалистом в этой области, академик — нет, и в трудном длительном разговоре верх тогда одержал он, Назаренко. Но эта победа оказалась и поражением. Потому что знание одной узкой области заслонило перед Олегом перспективу...

Он даже написал статью об этом, в которой очень убедительно все обосновал. Статья была встречена специалистами доброжелательно. Научных противников у Патона было достаточно.