Исторический роман - [28]
Исторический роман "Капитанская дочка" и фрагмент исторического романа "Арап Петра Великого" показывают, как глубоко изучил Пушкин композиционные принципы Вальтер Скотта. Но Пушкин не остается простым учеником английского романиста; изучение Скотта, принятие eго композиционных принципов — это для Пушкина вовсе не чисто формальный вопрос. Вальтер Скотт произвел на него такое сильное впечатление потому, что Пушкин увидел в нем поддержку своему собственному исторически-конкретному пониманию народности. И если Пушкин строит свой исторический роман подобно Вальтеру Скотту, т. е. делает "заурядного героя" главным лицом, а исторически-знаменитым людям предоставляет в фабуле эпизодическую роль, то сходство композиций проистекает здесь не из подражания, а из общности жизненного восприятия. Пушкин, как и Вальтер Скотт, хотел: изобразить большие повороты, кризисные моменты в жизни народа. И для него, как для Вальтер Скотта, потрясение материальных и моральных основ существования народа было не только исходным пунктом, но и главным предметом изображения. И для него великий исторический человек не был изолированной вершиной, стоящей особняком и возвышающейся над "простыми смертными" благодаря своему "загадочно-психологическому величию". Пушкин, так же как и Вальтер Скотт, уважал в великом человеке представителя крупного народного движения. Это и было основой, на которой Пушкин создал незабываемые образы великих русских людей — Петра I и Пугачева — с удивительной исторической подлинностью и индивидуально-человеческой правдивостью. Художественной почвой для такого величия у Пушкина, как и у Вальтер Скотта, было изображение решающе-важных сторон народной жизни в их реально-исторической сложности. Пушкин следует Скотту и в том, что он вводит своих "заурядных героев" в исторические кризисы, в большие человеческие конфликты, ставит их перед огромными испытаниями и задачами с тем, чтобы в таком остром положении изобразить их возвышение над прежней заурядностью, чтобы показать в их характерах то великое и истинное, что содержится в духе народа.
Но эстетически пушкинский исторический роман представляет собой более высокий тип, чем роман его учителя. Мы подчеркиваем "эстетически". В подходе к истории Пушкин продолжает путь Вальтер Скотта, применяя скоттовские принципы к русской истории. Но, подобно Манцони (если оставить в стороне различия, соответствующие различной индивидуальности писателей и различию в истории их родины), Пушкин превосходит Вальтер Скотта художественностью образов людей и эстетическим совершенством фабулы. Чистая человечность произведений Пушкина не возвращает нас, как гуманизм Гете, к до-скоттовскому периоду — она никогда не теряет исторически обусловленной социальной определенности: но, посредством эстетической прозрачности действия и простоты линий его развития, посредством классического ограничения фабулы и психологической характеристики только необходимым, Пушкин поднимает все изображаемое до области красоты. Красота у Пушкина-не только эстетический или Преимущественно эстетический принцип. Ее источник не в абстрактно-формальных требованиях, она не предполагает отдаления художника от реальности, а, напротив, является выражением самой глубокой и неразрывной связи его с жизнью. Особенности русской истории сделали возможным, это единственное явление в XIX веке — искусство, стоящее на идеологической высоте всего предшествующего европейского развития, искусство, имеющее своим содержанием разработку жизненно-важных проблем и не вынужденное еще терять из-за своей проблемности чистоту художественных линий, разрушать свою красоту или, ради сохранения красоты, отворачиваться от действительной жизни.
Пушкинский период русской литературы вскоре сменился другими течениями. Пушкин как поэт красоты — одинокая фигура не только в русской, но и в мировой литературе. Его младший современник Гоголь подходит к историческому роману уже совсем по-другому.
Большая историческая повесть Гоголя "Тарас Бульба" продолжает тематическую линию произведений Скотта: изображение трагической гибели до-капиталистического общества, гибели родового быта, и вносит в искусство Вальтер Скотта два новых элемента или, вернее, более точно, чем Вальтер Скотт, акцентирует известные стороны темы. Прежде всего основная тема "Тараса Бульбы" — борьба казаков с поляками-(более национальна и внутренне едина, а потому и более эпична, чем темы романов Скотта. Опору для художественно-эпического преимущества Гоголя дает материал самой действительности, так как запорожцы и его произведении чувствуют себя и действуют независимей и солидарней, чем шотландские кланы у Вальтер Скотта, тесно окруженные силами более развитого общества и объективно играющие роль одного из вспомогательных средств, которое используют участники решающих английских и шотландских национально-классовых боев. Специфическое положение запорожцев дает материал для темы почти гомеровской по своей национально-эпической широте; и Гоголь, как великий художник, почувствовал значение и материала, и темы. Но Гоголь- писатель новых времен, он отлично понимает, что мир героических и целостных запорожцев обречен на неизбежную гибель. Эту неизбежность он изображает чрезвычайно своеобразно, вводя в эпическую композицию драматически концентрированную катастрофу- трагедию Андрия, который предает свой народ ради прекрасной польской аристократки. Белинский обратил уже внимание на то, что этот момент имеет более драматический характер, чем это возможно было бы у Скотта. Однако, драматизм не разрушает эпического характера произведения в целом; со сдержанностью великого мастера Гоголь органически включает в свою эпопею этот трагический эпизод, оставляя его именно эпизодом. Все же он дает почувствовать его значительность. Дело здесь не э частном случае, а в общем вопросе: люди из примитивного общества начинают подпадать под воздействие окружающей, более высокой культуры, и трагическое столкновение Тараса — Андрия предвещает трагедию всего запорожского быта.
Антонио Грамши – видный итальянский политический деятель, писатель и мыслитель. Считается одним из основоположников неомарксизма, в то же время его называют своим предшественником «новые правые» в Европе. Одно из главных положений теории Грамши – учение о гегемонии, т. е. господстве определенного класса в государстве с помощью не столько принуждения, сколько идеологической обработки населения через СМИ, образовательные и культурные учреждения, церковь и т. д. Дьёрдь Лукач – венгерский философ и писатель, наряду с Грамши одна из ключевых фигур западного марксизма.
Перевод с немецкой рукописи Н. Волькенау.Литературный критик., 1936, № 8.
Государственное Издательство Художественная Литература Москва 1937.
"Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены" #1(69), 2004 г., сс.91–97Перевод с немецкого: И.Болдырев, 2003 Перевод выполнен по изданию:G. Lukacs. Von der Verantwortung der Intellektuellen //Schiksalswende. Beitrage zu einer neuen deutschen Ideologie. Aufbau Verlag, Berlin, 1956. (ss. 238–245).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
Эта книга рассказывает о том, как на протяжении человеческой истории появилась и параллельно с научными и техническими достижениями цивилизации жила и изменялась в творениях писателей-фантастов разных времён и народов дерзкая мысль о полётах людей за пределы родной Земли, которая подготовила в итоге реальный выход человека в космос. Это необычное и увлекательное путешествие в обозримо далёкое прошлое, обращённое в необозримо далёкое будущее. В ней последовательно передаётся краткое содержание более 150 фантастических произведений, а за основу изложения берутся способы и мотивы, избранные авторами в качестве главных критериев отбора вымышленных космических путешествий.
История всемирной литературы — многотомное издание, подготовленное Институтом мировой литературы им. А. М. Горького и рассматривающее развитие литератур народов мира с эпохи древности до начала XX века. Том VIII охватывает развитие мировой литературы от 1890-х и до 1917 г., т. е. в эпоху становления империализма и в канун пролетарской революции.
«В поисках великого может быть» – своего рода подробный конспект лекций по истории зарубежной литературы известного филолога, заслуженного деятеля искусств РФ, профессора ВГИК Владимира Яковлевича Бахмутского (1919-2004). Устное слово определило структуру книги, порой фрагментарность, саму стилистику, далёкую от академичности. Книга охватывает развитие европейской литературы с XII до середины XX века и будет интересна как для студентов гуманитарных факультетов, старшеклассников, готовящихся к поступлению в вузы, так и для широкой аудитории читателей, стремящихся к серьёзному чтению и расширению культурного горизонта.
Расшифровка радиопрограмм известного французского писателя-путешественника Сильвена Тессона (род. 1972), в которых он увлекательно рассуждает об «Илиаде» и «Одиссее», предлагая освежить в памяти школьную программу или же заново взглянуть на произведения древнегреческого мыслителя. «Вспомните то время, когда мы вынуждены были читать эти скучнейшие эпосы. Мы были школьниками – Гомер был в программе. Мы хотели играть на улице. Мы ужасно скучали и смотрели через окно на небо, в котором божественная колесница так ни разу и не показалась.
