Исторический очерк: Никита Хрущев, Доклад на закрытом заседании XX Съезда КПСС - [6]
Но и эти воспоминания Хрущева, как всегда, приходится уточнять. Двадцатый съезд завершил работу 25 февраля, и Берут, глава польской делегации, некоторое время оставался в Москве, где и умер 12 марта. Он был погребен 16 марта в Варшаве, в присутствии Хрущева и нескольких других крупных деятелей международного коммунистического движения, которые присутствовали на двадцатом съезде — Чжу Де, Новотный, Жак Дюкло и т. д. Светозар Вукманович-Темпо, представитель Югославии на этих похоронах, рассказывает в своих Воспоминаниях, что Хрущев громко спросил его — в присутствии Чжу Де, Новотного и Дюкло, — прочитал ли он уже доклад на закрытом заседании; Вукманович-Темпо ответил утвердительно, и вскоре между ним и Хрущевым завязалась оживленная полемика>{15}.
Кто распространил этот доклад внутри польской компартии? Хрущев подозревал Романа Замбровского, члена политбюро и секретариата центрального комитета. В своих Воспоминаниях Хрущев не скрывает своего отрицательного отношения к этому польскому деятелю: он ничего не говорит о нем в первом томе, три раза цитирует его во втором, и каждый раз в крайне отрицательном смысле. Он также сообщает, что Замбровский содействовал проникновению евреев в иерархию польской компартии; впоследствии все отношения Хрущева с Замбровским сохраняют ту же дистанцию, поскольку Замбровский был единственным из польской партийной верхушки, который не проводил свой отпуск в Крыму, бок о бок с советским партийным руководством. Наконец, Хрущев утверждает, что Замбровский недоброжелательно относился к Москве (то есть к Хрущеву), и советский вождь неоднократно просил Берута сместить Замбровского и заменить его «товарищем польской национальности». Берут не только этого не сделал, но даже известил об этом Замбровского>{16}.
В своих Воспоминаниях Хрущев не вспоминает о своем поведении по отношению к Замбровскому во время «неразберихи», вызванной смертью Берута. Большинство членов политбюро польской компартии намеревалось выбрать Замбровского на самый высокий партийный пост; Хрущев наложил на это решение вето (есть некоторые сведения, из которых следует, что Хрущев даже оставался в Варшаве после похорон Берута для того, чтобы присутствовать на пленарном заседании центрального комитета польской компартии, на котором должны были состояться выборы генсека). Высший довод Хрущева сводился к тому, что генсек польской компартии не должен иметь фамилию типа «Абрамович»>{17}. Хрущеву удалось навязать свою волю: Замбровский не только не был избран первым секретарем, но был вынужден выйти из состава руководства партии в июле 1963 года, — то есть тогда, когда Хрущев еще царствовал в Кремле.
Таким образом, все копии были сделаны с единственного экземпляра доклада, представленного центральному комитету польской компартии. Далее размножить документ не представляло никакой трудности. Доклад Хрущева на закрытом заседании явился одной из первых акций Самиздата в послесталинское время. В конце марта 1956 года доклад становится известным многочисленным кругам польских чиновников и партийных активистов, вокруг него разгорается полемика. Вскоре этот документ начинают продавать на черном рынке. Один американский покупатель смог приобрести его за сумму, не превышавшую триста долларов. По всей вероятности, никогда еще документ такой беспредельной исторической важности не был куплен за столь низкую цену! Это обстоятельство вызвало возмущение Хрущева, как свидетельствуют об этом его Воспоминания.
Что же собирались делать с этим докладом американцы после того, как он попал к ним в руки? Они начинают раздумывать об уместности его публикации. Именно в таком духе Болэн пишет 2 июня из Москвы: «Я прихожу к следующему выводу: если основная цель публикации заключается в том, чтобы поставить советских руководителей в неприятное положение, то я скорее склоняюсь к тому, чтобы этот текст не печатался»>{18}. Но его совет не был услышан. Этот доклад на закрытом заседании становится делом двух братьев: Аллена Даллеса, «шефа» ЦРУ, которое раздобыло его, и Джона Форстера Даллеса, шефа Государственного Департамента, который должен был опубликовать его>{19}.
4 июня Государственный Департамент печатает доклад Хрущева, который в тот же самый день полностью воспроизведен на страницах газеты «Нью-Йорк Таймс» и затем «Монд» — 6 июня. После этой публикации возникают два существенных вопроса:
1. Является ли этот документ подлинным?
2, Целиком ли он попал за границу?
Если на первый вопрос ответ давался более или менее утвердительный, то относительно второго возникали некоторые сомнения.
В коммунистическом мире, как и в мире ему противостоящем, история фальшивок не нова: она начинается после революции 1917 года и продолжается до конца пятидесятых годов: еще при жизни Сталина появились такие книги, как «Дневник Литвинова» или «Мой дядя Иосиф» Буду Сванидзе, некой выдуманной личности, которую выдавали за племянника Сталина. Но всякий раз эти фальшивки были разоблачены компетентными историками. В случае же с докладом Хрущева на закрытом заседании ни один специалист по коммунистическому движению не подверг сомнению подлинность этого доклада! Кстати, совсем иначе обстояло с первым томом Воспоминаний самого Хрущева: журналист Виктор Зорза заподозрил американцев в том, что они сфабриковали эту книгу, тогда как Леонард Шапиро и Тибор Самюэли скорее склонялись к тому, что этот том сфабрикован КГБ.
