Исторический календарь за 1736 год - [9]

Занавес открывается. На сцене в большом кресле сидит Аполлон,

окруженный свитой.

Выдвиньте-ка его вперед, чтобы публика могла получше его рассмотреть и услышать. Надо вам сказать, сэр, что это незаконный сын старого Аполлона, рожденный от прекрасной нимфы Мории, которая продавала апельсины актерам из труппы Фесписа *, этим балаганным комедиантам. Он - любимец папаши, и старик пристроил его к управлению театрами и драматургией.

Аполлон. Суфлер!

Суфлер. Да, сэр?!

Аполлон. Есть какие-нибудь дела?

Суфлер. Да, сэр. Надо распределить роли в этой пьесе.

Аполлон. Дай сюда. "Жизнь и смерть короля Джона", написанная Шекспиром. Кто сыграет короля?

Суфлер. Пистоль, сэр. Он обожает корчить из себя короля.

Аполлон. Еще здесь куча английских лордов.

Суфлер. Ну, это все мелочь. Тут я сам подберу исполнителей.

Аполлон. Ладно, но только таких, которые хорошо затверживают свои роли. "Фальконбридж..." Это что за персонаж?

Суфлер. Воин, сэр. Его отлично сыграет мой кузен.

1-й актер. Я - воина? Да я в жизни не фехтовал!

Аполлон. Не важно. Драться вам не придется. Умеете вы напускать на себя свирепость и бахвалиться?

1-й актер. Это сколько угодно!

Аполлон. О лучшем воине у нас на театре и мечтать нечего. "Роберт Фальконбридж..." А он что делает?

Суфлер. Право, не сумею сказать, сэр. Он вроде все больше о земле помышляет. Персонаж не очень значительный. Любой справится. Если его выкинуть, пьеса не пострадает.

Аполлон. Ладно, поступай с ним, - как хочешь. "Питер из Помфрета, прорицатель". Есть у вас кто-нибудь, кто смахивал бы на прорицателя?

Суфлер. Есть один, который смахивает на дурака.

Аполлон. Подойдет. "Филипп Французский..."

Суфлер. Я уже распределил все французские роли, кроме посла.

Аполлон. Кто его сыграет? Роль небольшая. У вас, верно, найдется человек с изящной наружностью и умеющий танцевать? Во всей Европе англичане обладают самым тонким воспитанием, и было бы очень кстати, если б посол по прибытии, чтоб развлечь их, разок-другой станцевал джигу.

Суфлер. У нас в театре пропасть учителей танцев, которые аккуратно получают деньги и, можно сказать, ровно ничего не делают.

Аполлон. Поручи эту роль кому-нибудь из них. Выбери кого посмешней. У Шекспира это, видно, комический персонаж, и он выведен на сцену, только чтобы посмешить публику.

Суpвит. Так вы утверждаете, сэр, что Шекспир задумал своего Шатильона как комический персонаж?

Медли. Нет, сэр, я этого не утверждаю.

Суpвит. Простите, сэр, может быть я ослышался, но мне показалось, что он выразился именно так.

Медли. Да, сэр. Но я не отвечаю за каждое его слово.

Суpвит. И вы решились, сэр, вложить ошибочную мысль в уста бога остроумия?

Медли. Да, но только современного. Он по праву может считаться богом большинства известных мне нынешних остроумцев - тех, кого почитают за остроумие, кого предпочитают за остроумие, кто живет остроумием; гениальных джентльменов, которые освистывают пьесы, а возможно, и тех, кто их пишет. Вот идет один из почитателей этого бога. Входите, входите! Те же и мистер Граунд-Айви *.

Входит Граунд-Айви.

Гpаунд. Что вы здесь делаете?

Аполлон. Я распределяю роли в трагедии "Король Джон".

Гpаунд. Значит, вы распределяете роли в трагедии, которая обречена на провал.

Аполлон. Что вы, сэр! Разве она написана не Шекспиром и разве Шекспир не был одним из величайших гениев человечества?

Гpаунд. Нет, сэр. Шекспир был славный малый, и кое-что из написанного им для театра сойдет, если только я это немножко приглажу. "Короля Джона" в теперешнем виде ставить нельзя, однако скажу вам по секрету, сэр: я мог бы его приспособить для сцены.

Аполлон. Каким же образом?

Гpаунд. Путем переделки, сэр. Когда я заправлял театральными делами, у меня был такой принцип: как ни хороша пьеса - без переделки не ставить. В этой хронике, например, Фальконбридж Незаконнорожденный отличается чрезвычайно женственным характером. Я бы этот персонаж выкинул, а все его реплики вложил в уста Констанции, которой они куда более подходят. Да будет вам известно, мистер Аполлон, что в подобных случаях я прежде всего стремлюсь добиться цельности образов, изысканности выражений и возвышенности чувств.

Суфлер. Но ведь Шекспир - такой популярный писатель, а вы, простите, так непопулярны, что боюсь, как бы...

Гpаунд. Не сойти мне с этого места, если своими произведениями я не приучу публику к вежливости, и притом сделаю это с такой скромностью, что даже армия казаков растаяла бы от умиления. Я скажу ей, что нет равного мне актера и никогда еще не было лучшего писателя. Как по-вашему, смогу я все это сказать, соблюдая скромность?

Суфлер. Почем я знаю!

Гpаунд. А вот как: я скажу, что актеры только следуют по моим стопам, а писателей освистывали не хуже моего. Так чего толковать о популярности! Поверьте, господин суфлер, мне не впервой наблюдать, как театр ставит пьесу, не считаясь с мнением зрителей.

Аполлон. Пускай свистят, пускай шикают и бранятся сколько душе угодно, лишь бы их денежки к нам в карман текли!

Медли. Вот оно, суждение великого человека, сэр! Так мог бы сказать и настоящий Аполлон.

Суpвит. Да, сынок достоин своего родителя, ежели думает, что этот джентльмен вправе переделывать Шекспира!